Палькин Н.Е.

Он родился на саратовской земле — в 1927 году в селе Большой Мелик, “в двух шагах от Хопра”; детство и юность провел в Балашове; начало журналистской судьбы забрасывало его к оленеводам Ловозерской тундры, к горнякам Караганды, к строителям Темиртау, и вот уже многие годы он живет и работает в Саратове. Работает активно: в течение десяти лет был ответственным секретарем Саратовского отделения Союза писателей, затем долгое время главным редактором журнала “Волга”; ныне заслуженный работник культуры РСФСР, орденоносец, участник писательских съездов, публицист, автор прекрасных песен, многие из которых приобрели всесоюзную известность, поэт, на счету которого полновесные поэтические сборники и поэмы, великолепный пропагандист литературы — Николай Егорович Палькин.

“У каждого в жизни березка своя...” — написал он в зрелые годы, может быть имея в виду какое-нибудь определенное деревцо, но скорее всего обозначая все то, что задолго до симоновских “трех берез” символизирует исток, первооснову, малую родину как часть большой, часть самую волнующую и трепетную.

Мир начался для будущего поэта родительским домом, к которому и сердцем и словом он будет возвращаться много раз:

И неудивительно: этот дом дал ему не просто жизнь и не только имя — он преподал первые уроки “добра и доброты”, в нем закладывались нравственные, этические, эстетические основы миробытия будущего художника.

Вспоминая ту далекую пору, Н. Палькин писал: “В доме родителей на краю районного городка, как на вокзале, всегда было многолюдно. Летом, из дальних краев наезжала в отпуск многочисленная родня: взрослые и дети. В остальное время у нас дневали и ночевали “наши”, деревенские... Многолюдье в доме не только не стесняло нас, детей, но, наоборот, расширяло наше представление о мире людей скромных, бескорыстных, видящих в труде истоки человеческого счастья.

Без матери моей Елены Андреевны, превосходного знатока народных обрядов, не проходила в округе ни одна свадьба, ни одни поминки, и, видимо, от нее унаследовал я любовь к народному слову”.

Мать поэта владела редким и почитаемым на Руси даром выпевать, выкрикивать, выплакивать горе, когда оно приходило, — была плачеей:

“Отец мой... работал на станции Балашов и очень гордился званием железнодорожника. Песня постоянно жила и в его душе. Сколько помню, он в свободные минуты либо напевал что-нибудь вполголоса, либо насвистывал знакомую мелодию...

Пожалуй, не меньше, чем заезжих постояльцев, было в нашем доме в те годы песен. И не каких-нибудь поделок, а подлинных, настоящих, народных...”.

Дом на Руси, настоящий дом, никогда не был только четырьмя стенами — в сложной и многомерной сущности своей он тяготел к категории нравственной, моральной. Именно таким предстает он в поэме А. Твардовского “Дом у дороги”, таким помнится шолоховскому Андрею Соколову... Будущему поэту повезло с домом, хоть и не минули его народные беды...

“Громче обычного отец пропел в прощальном застолье перед самой отправкой на фронт... Он сел в эшелон 18 августа 1941 года, а в начале 1942-го от него пришло последнее письмо...”

Так с началом войны началась безотцовщина — “взрослая” жизнь подростка, обычная и характерная для того времени:

Потом была Центральная комсомольская школа при ЦК ВЛКСМ и Балашовский педагогический институт, первая публикация и первая книжка, первая песня...

В книге, имеющей жанровый подзаголовок “Размышления публициста”, Н.Е. Палькин отвел песне целый раздел, в котором наряду с раздумьями о путях развития песни, и сегодняшних ее проблемах, с рассказом о своей работе вспоминает самое начало своей песенной “карьеры”.

Главный редактор Музгиза положил на музыку два стихотворения из поэтической подборки Палькина и пригласил “незнакомого соавтора” на прослушивание.

“Не успел пережить одну радость, как в душе вспыхнула другая”, вызванная известием от В.Г. Захарова, в чьем имени для молодого поэта, благоговевшего перед песней, “заключался целый неразгаданный мир”.

Известный советский композитор, тесно связанный с не менее известным хором имени Пятницкого, не только написал музыку на стихи, уже отмеченные вниманием А.И. Живцова, но предложил систематическое сотрудничество.

В ночь под новый 1955 год солистка Всесоюзного радио Александра Яковенко впервые исполнила песню “Последнее письмо”, написанную Живцовым и мною”.

Так песенный дебют опередил сборник, и далее во всех из них — от первого до книги середины семидесятых годов “Теплый хлеб” — произведения четко поделены на стихотворные и песенные; сборник “Березонька-береза” составлен только из песенных текстов; своеобразным творческим отчетом поэта-песенника названа книга “Зацвели саратовские вишни”, включившая в себя свыше двадцати песен Николая Палькина с нотами музыки к ним.

К песенным текстам Н.Е. Палькина обращались многие композиторы, в том числе известные: В. Захаров, С. Туликов, А. Аверкин, О. Гришин, В. Левашов, М. Коваль, Н. Кутузов, Н. Кудрин, Г. Пономаренко, Г. Занорин, Е. Бикташев... Обращаются и самодеятельные композиторы. К некоторым даже неоднократно. Больше всего в этом плане повезло стихотворению “Не зови меня спать, перепелка”, музыку к которому написали шестнадцать авторов!

Песни на слова саратовского поэта вошли в репертуар Надежды Андреевны Обуховой, Л. Зыкиной, О. Воронец, И. Бржевской, А. Стрельченко, Р. Ибрагимова, В. Трошина, И. Кобзона, Г. Ильясова, А. Нестерова и других солистов.

“В мое творчество, — писала в “Литературной газете” Людмила Зыкина в связи с выходом сборника "Куст калины", — Н. Палькин вошел песней С. Туликова “Что хотите, говорите...”. Поэт очарован русской землей, любуется ее природой, давними традициями, в которых воплощается русская душа. Подкупают чистота стиха, его незатейливость. И не случайно, на мой взгляд, к строкам поэта обращаются не только композиторы-любители, но и многие профессионалы. Основа творчества поэта — это Россия, ее люди. Им он предан без остатка”.

Песни на стихи Палькина пришлись по вкусу многим хоровым профессиональным (не говоря уже о самодеятельных, любительских) коллективам, в том числе Государственному академическому русскому народному хору имени Пятницкого. Пропагандистами песец Н.Е. Палькина выступили и продолжают выступать Волжский народный хор, Сибирский, Уральский, Рязанский, Пензенский, Сузунский, Прихоперский и многие другие.

Свой путь в поэзии Н.Е. Палькин начал рано и так, как обычно начинают люди, выросшие вне литературной среды: первые стихи рождались от избытка впечатлений, от напора эмоций и необходимости высказаться, были искренни и простосердечны, подчас — наивны и подражательны.

Самые первые не сохранились, забылись, но в октябре 1941 года балашовская газета “Большевик” опубликовала стихотворение четырнадцатилетнего Николая Палькина, посвященное героической борьбе партизан, а годом позже “Клятву белорусского партизана”. Сегодня эти стихи интересны только в ретроспективном плане. Но наряду с набором самых ходовых атрибутов: серебристая роса, трава, тишина, река, вражья переправа и т. д. — стихотворение демонстрировало наличие у юного автора музыкальности, ритма:

Началом постоянной работы в литературе Н.Е. Палькин считает 1954 год, когда "Комсомольская правда" опубликовала упоминавшуюся подборку стихотворений. Тремя годами позже появилась первая его книжка стихов и песен “Поле золотое”.

Вышедшая в издательстве балашовской газеты “Комсомолец”, небольшая по объему (около пятидесяти стихотворений и песен), невзрачно оформленная, она не затерялась даже в щедром на стихотворные публикации 1957 году: в ряду поэтических дебютов ее отметили московские журналы, отозвалась саратовская и балашовская периодика, а на страницах “Литературной газеты” ее приветствовал такой строгий и тонкий ценитель поэтического слова, как Н. Рыленков, отметивший в стихах начинающего поэта подкупающий “лиризм, тонкое чувство природы и хорошее... органическое знание колхозной деревни, людей сельского труда — прежде всего людей новых ведущих профессий: трактористов, комбайнеров и т. д.”: “У Палькина совершенно отсутствует портящее многие деревенские стихи стилизаторство. Его всегда спасает от этого обостренное чувство времени, чувство нового”.

Естественность, знание художественного объекта, образную насыщенность отмечали в первой книжке Н.Е. Палькина и другие ее рецензенты. Единодушно была названа традиция, в которую вписывается творчество Н. Палькина и которая связана с целым рядом поэтических имен: от Н.А. Некрасова и до М. Исаковского, отмечено было песенное начало его поэзии.

“С каких стихов должен был начать человек такой почти массовой для данных лет биографии, — размышлял критик О. Ильин. — Скорее всего с проходных, многие из которых должны были явиться подражательными ученическими. Они и преобладали в первой книжице “Поле золотое”... Одно только обещало здесь поэзию... искренняя задушевность некоторых строк, соединявших в себе разговорно-стиховое и песенно-музыкальное начало, бытовые повседневные чувствования и мысли о больших гражданских делах родного края”.

Именно эти качества обнадеживающе усилились в сборнике “Зарницы” (1959), а позднее — “Звездопад” (1964), “Березонька-береза” (1967).

По мысли исследователя, если в сборниках первой половины семидесятых годов — “Куст калины” (1970) и “Теплый хлеб” (1974) — поэт “сохраняет нравственные и эстетические ориентиры, заявленные им ранее”, то в двух последних книгах “раздвинулись границы того предметного и духовного мира, который доступен художественному освоению поэта”. Новым в сборниках поэта семидесятых годов критик называет “обращенность к истории, к движению времени”.

В 1975 году “Соловьи России” Н.Е. Палькина вышли в московском “Современнике”. Следующий сборник нашего земляка, как обозначено в аннотации к нему, “своего рода творческий отчет за тридцать лет работы в поэзии”. Бережно выдержана хронология публикаций, а разделы “Избранного” озаглавлены по названию предшествующих книжек. Это позволило увидеть поэзию Н.Е. Палькина в движении — от песенно-фольклорных форм к лирическим, чисто стиховым. Следующим шагом должно было стать освоение большой жанровой формы.

Уже в “Золотой подкове” возникли “пограничные жанровые образования” — формы, большие, чем стихи, но еще не ставшие поэмами. И хотя две сюжетные истории, названные автором поэмами, украшением юбилейного сборника еще не стали, на вторую половину семидесятых годов пришелся новый этап в творческой работе Н.Е. Палькина, самим поэтом названный “преимущественно поэмным”.

В самом деле, на протяжении 1977 года поэт интенсивно работал над этапным для него произведением — “Поэмой о Волге”; в течение 1978-го — над поэмой “Здравствуй, солдат”; 1979 год дал “Богатырскую поэму”, вошедшую в прекрасную антологию, изданную Приволжским книжным издательством к шестисотлетию битвы на Куликовом поле. В 1983 году журнал “Москва” опубликовал пронзительно печальную и одновременно светлую поэму Н.Е. Палькина “Мать” (“Плачея”) — небольшое по объему, но содержательное и стройное произведение...

Многообразное по форме творчество Н Е. Палькина Поражает идейно-тематическим единством; можно сказать, что вся его поэзия — песнь о России: о малой ее части — Саратовском Поволжье, о “главной улице России” и, наконец, обо всей большой стране, сыновняя любовь к которой вырастала из любви к своей “малой родине”.

Единое в главном своем пафосе, поэтическое творчество Н.Е. Палькина поддерживает патриотические традиции русской поэзии.

Пройдя большой путь не только в поэзии, но и в журналистике, Н.Е. Палькин уделял много внимания этой работе: часто выступал на страницах областных и районных газет, стал автором нескольких публицистических книг.

То, что лирический поэт обратился к публицистической прозе, не означало ни смены жанра, ни усталости от лирического поиска: редкий художник обходится без профессионального вторжения в смежные области искусства. Интересные сами по себе, публицистические книги Н.Е. Палькина теснейшим образом связаны с поэтическим творчеством, многое комментируют, объясняют, дополняют в нем.

Писательские дороги — особый предмет разговора. Дорога исторического познания, постижения истины, художественного поиска по давней российской традиции есть продолжение подлинных проселков и большаков… У Н.Е. Палькина много всяких дорог. В пятидесятые—шестидесятые годы они ограничивались саратовской деревней — отсюда удивлявшее рецензентов поэтических книг хорошее знание предмета поэтического изображения, отсюда художественно убедительный образ хлебного поля. Далее дороги повели во все стороны света, хотя неизменно возвращались на родную Волгу. Писательские дороги — не туристские маршруты, они связаны с постоянной невидимой работой души, которая расширяет масштаб чувствования, углубляет историзм мышления и, наконец, завершается художественным произведением.

В центре своей России, на ее “главной улице” — Волге живет художник, чья работа в целом — единая песнь родной земле, рассказ о ее природе и людях, осмысление ее прошлого и настоящего, исследование ее национального характера.

Следом за своими песнями он и в остальном уверенно выходит за пределы “областной” известности. Живет он в нашем городе, с его стихами можно встретиться не только на страницах сборников и журналов — их можно услышать в живом авторском исполнении по местному или Центральному телевидению, а еще проще — на какой-либо из многочисленных его встреч с читателями, можно увидеть, услышать, поговорить и сказать ему добрые слова пожеланий в ответ на доброту его поэзии…

Использованные материалы:

- Портреты: Очерки о писателях Саратова. - Саратов: Приволжское книжное издательство, 1986.