Переверзев Ф.Л.

Федор Лукич Переверзев весь срок был только лишь исполняющим должность губернатора — “по нерасположению к нему министра внутренних дел Блудова, сменившего графа Закревского”.

Известно, что после временного пребывания в доме Панчулидзева, Фёдор Лукич “нанял для себя дом бывший г. Ушкова, теперь г. Киселёвой, а для канцелярии — дом Антоновича, впоследствии Черепкина”. Где эти дома находились сейчас сказать трудно, но, очевидно, что где-то в районе нынешней Соборной площади. Вскоре переехала в Саратов и семья губернатора — жена Вера Александровна и дети.

Как правило, каждый новый администратор устанавливает собственные порядки правления, и Фёдор Лукич в этом смысле не был исключением. Его новшеством было то, что он обязал всех столоначальников всеподданнейшие рапорты Государю Императору, донесения министрам и любые серьёзные бумаги готовить лишь вчерне и подавать ему на просмотр ежедневно в 10 часов вечера, а утром получать их со сделанными замечаниями для окончательного оформления. Известно, что возвращаемые бумаги были все перемараны, исправлены в слоге, а некоторые просто написаны по-новому — проще и яснее. Из подчинённых никто не мог угодить губернатору, который, сердясь на бестолковость и безграмотность работавших у него чиновников, постоянно раздражался, сердился, кричал, называя их “ослами”, “телятами” и т.д. Кроме того, “в сердцах” он мял написанную бумагу, кидал её на пол, топтал ногами, а на лбу у него вздувалась от гнева шишка, “доходя величиной до половины грецкого ореха”. Но, выпустив пар, Переверзев смягчался, отходил, шишка пропадала, и губернатор, смущённый своей несдержанностью, внятно объяснял, что надо в бумаге переделать.

Такие люди частенько встречаются — быстро заводящиеся, но, слава Богу, столь же быстро и отходчивые — Фёдор Лукич был один из них. Впоследствии губернатор добился того, что бумаги стали составляться более толково. А к вспыльчивости губернатора чиновники скоро попривыкли, и все его очные и заочные ругательства “принимали без особого прискорбия”. Да и ругательства-то были весьма умеренны, самой ходовой из них было восклицание на полях: “Эх ты! Никитишна, Никитишна!”

И вообще, при более длительном общении выяснилось, что Федор Лукич, в принципе, был предобрейший человек. Как пишет К.И. Попов, губернатор “принимал участие в их положении, баловал удовольствиями, снисходил к шалостям”. Представляется, что Переверзев вёл грамотную кадровую политику — держал на учёте всех толковых, поощрял их и продвигал по службе и, наоборот, отстранял нерадивых и неспособных. Он привлекал к делу и отставных чиновников, поручая им рассматривать дела и выявляя их способности и усердие, не жалея средств на поощрение преуспевших.

Губернатора по прошествии лет “раскусили” все сословия Саратова, уверовав в его справедливость и доброжелательность. Он снискал уважение среди дворянства, купечества и чиновничества. Был Фёдор Лукич прост в общении, посещал сам своих знакомых, в том числе чиновников своей канцелярии — в особенности, если кто заболевал.

Опекал Переверзев городской театр, хитроумными приёмами добившись, чтобы саратовские купцы “добровольно” поддерживали его деньгами. Сам он охотно посещал вместе с супругой Верой Александровной театральные представления. Последняя, по отзывам, была предобрая женщина, поощрявшая “всякие удовольствия” среди местной аристократии — балы, вечера, — и принимавшая в них активное участие. Она знала и всех чиновников канцелярии и обращалась с ними просто и приветливо.

В общем, фигура губернатора Переверзева очерчивается достаточно ясно как симпатичной и деловой личности, сочетавшей в себе и человеческие качества, и административную требовательность. Были у него и извинительные грешки — любил он покушать с избранными и близкими людьми, впрочем, вполне умеренно. Фёдор Лукич признавал только шампанское, и чем больше его выпивал, “тем делался умнее и разговорчивее”. Но, говорят, как бы ни был он навеселе, по приезде домой непременно шел в кабинет, садился за приготовленные бумаги и не отходил ко сну, пока всё не просматривал и не накладывал на каждый документ резолюцию.

Тем не менее нельзя отрицать и сильных сторон личности губернатора, повлиявших, безусловно, на обстановку в губернии. Ни один губернатор до Переверзева лично не ревизовал уездные присутственные места, посылая для этого в уездные центры чиновников особых поручений. Фёдор Лукич каждый год делал это сам, приглашая в каждую поездку лучших чиновников своей канцелярии. О своём визите предварял за две недели, чтобы на месте никаких сбоев в работе не было и к ревизии всё было готово. Во время ревизии никаких парадных обедов и возлияний с местными начальниками не позволял, что способствовало успеху его миссии, с уездными чиновниками был строг. Но охотно, впрочем, принимал приглашения от купечества и помещиков, прибывая к ним в поместья и дома в качестве почётного гостя и проявляя в обращении простоту и приветливость.

Оптимальной была его политика в отношении местных старообрядцев. Переверзев не признавал силовых методов в искоренении раскола, действуя крайне осторожно, хотя и настойчиво, уничтожая вновь возникающие молельни и сходбища в частных домах и преследуя “главных лжеучителей”, чем снискал благорасположение центральных властей и не вызвал никаких жалоб раскольников.

Находился Фёдор Лукич на своей должности в Саратове до 1 декабря 1835 года и был переведён гражданским губернатором в Киев — это явный знак поощрения и продвижения по службе…

Использованные материалы:

- Семенов В.Н. Начальные люди Саратова. - Саратов: Издательство "Надежда", 1998.