Алевтине предоставили жилье и возможность учиться бесплатно. Елизавета Андреевна Лавровская — прекрасная певица, солистка Мариинского и Большого театров. Именно она подала П.И. Чайковскому мысль о написании оперы на сюжет “Евгения Онегина”. Ей посвящали романсы П.И. Чайковский и С.В. Рахманинов.

Благодаря протекции Мамонтова, Алевтина могла посещать спектакли частной оперы, которая работала в театре Солодовникова, и слушать Ф. Шаляпина, Н. Забелу-Врубель, Е. Цветкову, А. Секар-Рожанского!

Учеба в Московской консерватории шла успешно: развивался голос, обогащался репертуар. У Елизаветы Андреевны Лавровской Алевтина встречалась с композиторами Гречаниновым, Танеевым и Рахманиновым, пела их романсы под аккомпанемент самих авторов. После экзамена, когда она исполнила вальс Диноры Мейербера, Мамонтов предложил поездку в Петербург, на время весенних гастролей его театра, и спеть Снегурочку.

“С радостью и страхом я сообщила об этом Лавровской, — вспоминала А.М. Пасхалова, — она согласилась, а партию надо было подготовить за две недели. Дирекция консерватории меня отпустила...” Мамонтов постоянно интересовался, как идет подготовка партии, даже приезжал в Москву. Пасхалова волновалась, порой приходила в отчаяние, но Савва Иванович верил в успех и однажды сообщил, что дирижировать спектаклем будет сам композитор — Н.А. Римский-Корсаков!.. Серым, моросящим мартовским днем она сошла на перрон петербургского вокзала. Встречали Мамонтов и бас Бодлевич.

Савва Иванович заявил: в театре уже ждет Римский-Корсаков. В зале весь сияющий Мамонтов представил Алевтину высокому сухопарому, в очках, с узкой седеющей бородой человеку:

— Вот вам Снегурочка, лучшая ученица Лавровской, племянница композитора Пасхалова. Прошу любить я жаловать...
Римский-Корсаков протянул руку и процедил сквозь зубы:
— Да, музыкант был... Посмотрим, знаете ли вы партию... могу сейчас вас проверить...

Они прошли в небольшую комнату, где стояли пианино, диван и стулья. На пюпитре был открыт клавир “Снегурочки”. Римский-Корсаков сел за пианино и предложил петь партию с начала. “Убитая его приемом, я совершенно потеряла самообладание и заявила, что петь не буду. После этого залилась слезами и умоляла освободить меня от роли. Он продолжал сидеть за пианино, ожидая конца моего нервного припадка... Постепенно я успокоилась и решила петь. На первом “Ау” сразу почувствовала, что голос звучит... Дальше пошло смелее. В дверях видела лица Мамонтова и артистов, которые одобрительно кивали мне головами и шептали: “Смелей, смелей, очень хорошо!” Я не делала ошибок. Римский-Корсаков молча играл и, наконец, изрек: “M-да, тембр красивый, музыкальная, партию знает...” Я смело допела партию и уехала к подруге, получив предписание от Мамонтова завтра быть на оркестровой репетиции.

Мамонтову нравилось, как я репетирую Снегурочку, и на мою просьбу освободить меня от спектакля, если автор не хочет, чтобы я пела, заявил: “...или поет Пасхалова, или спектакля Римского-Корсакова не будет”.

В своей “Летописи” Н.А. Римский-Корсаков писал: “К великому посту мамонтовская опера в целом своем составе появилась в Петербурге и поместилась в театральной зале консерватории... А для Снегурочки Мамонтов выбрал покровительствуемую им молодую певицу Пасхалову. При небольшом в то время, но красивом голосе, она была совершенно неопытна и из партии своей сделать ничего не могла”.

“Оказалось, что если бы Мамонтов не назначил петь меня партию Снегурочки, то пела бы Н.И. Забела-Врубель, которая служила в труппе и была любимицей Римского-Корсакова, — вспоминала Пасхалова. — В дни репетиций я часто видела Р.-К, беседующего с Забелей, видела, как она плакала, и я понимала, что я была причиной ее слез, мне было жалко ее, но Мамонтов упрям, его желание выпустить меня в юбилейном спектакле было непреклонным, и автор должен был покориться. У него не было иного выхода. Дело в том, что у Римского-Корсакова были неприятности с императорскими театрами, а Мамонтов решил дать ход всем его операм, что он и сделал в течение последних трех лет… Настал день спектакля. Я не умела гримироваться, и мне помогла танцовщица Торнаги — жена Ф. Шаляпина. Начался спектакль, наступил момент закулисного “Ау” Снегурочки и выхода на сцену... От волнения я ничего не помнила. Зал был переполнен. Как во сне, я спела свою арию, и вдруг раздались шумные аплодисменты... я не поняла, кому это... Я стояла, как в столбняке, пока суфлер не крикнул: “Кланяйтесь, ведь это вам аплодируют!” Требовали “бис”, но Р.-К. повел оркестр дальше... Осмелев, я стала петь увереннее. Когда закончился первый акт, я выбежала за кулисы, меня почти на руки подхватил Мамонтов со слезами на глазах, говоря: “Молодец, девочка!..” На поклоны Р.-К. меня не брал, окружал себя другими солистами. Так шло до сцены с Весной, после этого акта Р.-К., выходя на сцену на вызовы, взял и меня за руку. Овациям в его адрес не было конца. Он весь был засыпан венками... Спектакль кончился, и я сейчас же уехала к подруге, и мы проболтали всю ночь, делясь впечатлениями о “Снегурочке”.

Алевтина Михайловна постеснялась передать композитору письмо Лавровской, в котором певица рекомендовала, свою талантливую ученицу, до спектакля; теперь она решилась и приложила к тому письму свое. Пасхалова благодарила Римского-Корсакова за его занятия, описывала свое волнение, извинялась за то, что явилась невольной причиной его дурного настроения. Мамонтов, прочитав ее письмо, взялся передать его композитору и вскоре принес ответ:

“Милая ученица! Меня очень вдохновило Ваше письмо. Вы имеете будущее, обладаете небольшим, но теплым голосом, музыкальностью, и все, что при Вашей неопытности и юности можно было сделать с партией Снегурочки, Вы сделали. Работайте, все в Ваших руках. Привет Е.А. Лавровской”.

Мамонтов сказал, что, читая письмо Алевтины Михайловны, Римский-Корсаков очень волновался, чуть не заплакал.

В 1898 году А. М. Пасхалова окончила Московскую консерваторию.

7 декабря 1898 года на сцене Русской частной оперы состоялась премьера “Бориса Годунова”. Заглавную партию пел Шаляпин, партию Ксении — Пасхалова. Племянник Саввы Ивановича, П. Мамонтов, писал: “Слаженность всей постановки была достигнута в весьма значительной степени. Общий ансамбль был дружный, и опера прошла с громадным успехом. Публика была захвачена глубоко драматической, исторической и художественной правдой всего спектакля. Вызовам, казалось, не будет конца!” Федор Иванович Шаляпин вспоминал: “Опера закончилась триумфально”.

B сезон 1898/99 года была поставлена опера А.Н. Серова “Юдифь”. Центральную партию Олоферна пел Шаляпин, партии одалисок — Пасхалова и Стефанович. Мамонтов привлек к оформлению спектакля сына автора оперы — Валентина Александровича Серова, в те годы уже широко известного в России художника.

Весной 1899 года Пасхалова выступила в гастрольном спектакле мамонтовской оперы “Лакме”. Главную партию готовила со всемирно известной певицей Ван-Занд, для которой композитор Л. Делиб и написал оперу. Партнером Пасхаловой был знаменитый французский бас-баритон Жюль Девойод. Он искренне был восхищен голосом и сценическим мастерством молодой певицы. Цезарь Кюи в своей рецензии писал: “В партии Лакме сценическая сложность не обременяла г-жу Пасхалову, и артистка дала великолепную, выдержанную в хрустальной чистоте вокализма, нежную дочь Богов, у которой пробудилось чувство любви. Ее голосок превосходно звучал в высоком регистре”.

В силу сложившихся обстоятельств опера Мамонтова перестала существовать. После закрытия театра Пасхалова гастролирует: Казань, Саратов, Кишинев, Житомир, Минск, Астрахань, Кисловодск, Пермь... В казанской опере, в первом же сезоне, она выучила восемнадцать партий!

16 марта 1905 года А. Пасхалова дебютировала в партии Лакме в Петербургском Мариинском театре, после чего была приглашена солисткой на первую сцену России. Газета “Новости” писала: “Прекрасной Марфой была г-жа Пасхалова. Она дала замечательно правдивый облик русской кроткой девушки и глубоко трогательный тип сумасшедшей. Обнаруженная ею мера заслуживает высшей похвалы. В музыкальном отношении она прекрасно исполнила арию “Как теперь гляжу”, сцены с женихом и Грозным. Г-жа Пасхалова очень симпатична. В ее исполнении есть много привлекательного, много грации, задушевности. Она имеет полное право на те симпатии публики, которые ей были высказаны”.

И снова встреча со “Снегурочкой” и ее создателем.

— Непризнанная вами Снегурочка!..
— Что вы! Теперь вы — чудесная Снегурочка. Я не видел лучшей по простоте и безыскусственности игры и пения.

Летом 1906 года в Кисловодске она пела Маргариту в “Фаусте”; Мефистофель — Ф. Шаляпин, Фауст — Л. Собинов. 3 марта 1907 года состоялось тридцатое представление оперы “Садко” в Мариинском театре. Пасхалова пела Волхову. Присутствовал Римский-Корсаков. В “Летописи” он записал: “Театр переполнен, блестящий успех!” К этому времени в репертуар Пасхаловой вошли новые партии: Людмила (“Руслан и Людмила” М. Глинки), Ярославна (“Князь Игорь” А. Бородина), Антонина (“Иван Сусанин” М. Глинки) и, наконец, впервые на русской сцене Мадам Баттерфляй в опере Д. Пуччини.

Успех неизменно сопутствовал А.М. Пасхаловой во всех оперных ролях. В 1908 году она снова уезжает в провинцию.

Чем же было вызвано решение уйти с петербургской сцены? Может быть, отчасти ответ на этот вопрос даст характеристика А. Гозенпуда: “1905—1917 годы один из самых сложных и значительных периодов России: пора крайнего обострения социальных противоречий, бурного роста революционного движения и отчаянных попыток самодержавия с помощью беспощадного террора удержать власть. Русский оперный театр этих лет в опосредованной форме отражал и выражал идейные противоречия времени... В музыкальном театре не прекращалась борьба реалистических и антиреалистических направлений...”.

Пасхалова, воспитанная на русской национальной классике, впитавшая с детства идеи разночинной интеллигенции, мечтавшая о социальной справедливости, свободном проявлении и развитии духовной культуры человека, очевидно, не видела путей к обновлению общества. В 1911 году она едет в Италию — Милан, Генуя, Верона, — совершенствуется у итальянских мастеров: певца А. Броджи и композитора А. Ботинелли. Изучает итальянский язык, готовит на нем оперный репертуар, выступает в русской колонии Италии. В миланской “Ла Скала” слушала оперу Н.А. Римского-Корсакова “Псковитянка” с Федором Ивановичем Шаляпиным в партии Ивана Грозного. Великого певца она слышала и в опере П.Масканьи “Изабо”, которую позже перевела с итальянского на русский язык. Клавир с переводом Пасхаловой наводится в Государственном центральном музее Московской консерватории.

Возвратившись на Родину в 1913 году, Алевтина Михайловна совершает концертную поездку: Оренбург, Ташкент, Самарканд, Бухара, Мерв, Чарджуй, Ашхабад, Коканд... В программе — произведения М. Глинки, П. Чайковского, Н. Римского-Корсакова, Ц. Кюи, русские народные песни. Эти гастроли прошли с огромным успехом.

После Февральской революции Алевтина Михайловна обратилась через газету к сценическим деятелям Саратова: “Артистка А.М. Пасхалова приглашает всех сценических деятелей, а также всех лиц, интересующихся театром и имеющих к нему отношение, собраться в городском театре для совместного обсуждения вопросов переживаемого момента в связи с теми требованиями, которые предъявит этот момент к театру и его деятелям”. 31 марта собралось около 200 представителей театров. С докладом выступила Пасхалова, уделив главное внимание вопросу о том, “каким должен быть в свободной России театр и каково должно быть в этом театре положение актера”.

1 октября l918 года в Саратове оперой “Снегурочка” открылся советский оперный театр, которому было присвоено имя Н.А. Римского-Корсакова.

Летом 1918 года Пасхалова обратилась к ректору консерватории с заявлением "выставить свою кандидатуру на должность преподающего по классу пения". Художественный совет консерватории избрал А.М. Пасхалову профессором по классу пения.

Газета “Известия” 16 апреля 1918 года сообщила о спектакле вокальной студии А.М. Пасхаловой: “Трудно себе представить, сколько энергии положено г-жой Пасхаловой на создание того немногого в исключительно трудном деле оперного искусства, что предстало перед слушателями в воскресенье на утреннике оперных отрывков в исполнении учеников ее студии”.

В консерватории организуются диспуты-концерты, с целью познакомить широкую публику с современными художественными течениями в искусстве. А. Пасхалова — ответственна за художественную часть, но также выступает с исполнением романсов Дебюсси и Стравинского. В программу, ею составленную, включены произведения Скрябина, стихи Ахматовой, Блока, Белого, Маяковского...

24 января I919 года Алевтина Михайловна спела партию Татьяны в опере “Евгений Онегин”. Журнал “Художественные известия” так отреагировал на это: “Яркое событие в оперной жизни Саратова... Яркая звезда. Идеальное соединение верно понятого типа и прекрасного пения. С первого же появления артистка приковывает внимание, не ослабив его до самого финала.
Голос Пасхаловой звучит необыкновенно благородно и красиво. Ясность дикции, артистизм вызывали восторги публики, переполнившей театр. Пожелание — чаще слушать эту выдающуюся артистку”.

Пасхалова руководила оперной студией, была организатором и руководителем отделения камерного пения в консерватории. Сейчас один из лучших вокальных классов— № 46 — консерватории носит ее имя.

В 1919 году Алевтина Михайловна блистательно исполнила партию Маргариты в “Фаусте”. Музыкальный критик Б. Карагичев писал: “А.М. Пасхалова образованная и глубокая музыкантша. Музыкально-исполнительский талант эластичен, многогранен. Артистическое воображение ее развито в очень высокой степени, и оно дает возможность ей ко многим художественным перевоплощениям.
Одинаково сильно исполняются ею авторы диаметрально несходные в характере своего творчества. Например, Мусоргский, с его аляповатым реальным драматизмом, и Танеев — этот музыкант-идеалист, как бы рыцарски влюбленный в свою хотя аллегорическую, но одну из прекрасных дам — прекрасное в музыке.
Общий же характер исполнения А.М. Пасхаловой носит на себе отпечаток благородной душевной частоты, зрелой, серьезной искренности. Все романсы, входящие в программу вечера и некоторые на “бис”, исполнены были с большим мастерством”.

Но были публикации и другого толка. Вот что напечатал журнал “Театр и искусство” в феврале 1919 года: "В театре Римского-Корсакова в настоящий сезон функционирует "молодая советская опера".
Как много сказано этими двумя словами “молодая советская”, но попробуем разобраться в сущности этих двух слов. Молодая ли это опера? Нет, далеко не молодая, ибо приходится слушать почти старые голоса, в “Евгении Онегине” старую Татьяну — Пасхалову, с замогильным голосом, — Онегина — Любченко, стяжавшим себе славу в Саратове протяженностью концов арий...
Советская ли это опера? Нет, далеко не советская, Ибо старый гнет антрепризы царизма с первых же дней возникновения новой революции оперы обвил цепкими щупальцами все новое и продолжает изрыгать старую скверну старой антрепризы.
Не пора ли сказать старой антрепризе: “Руки прочь от новой молодой советской оперы!” — и выпустить из царско-медведевского подполья молодые силы, вручив судьбу их молодой части революционной коллегии”.

В 1924 году консерватория была преобразована в музтехникум... Пасхалова по-прежнему вела класс вокала и камерного пения, продолжала работать в оперном театре, совершала концертные поездки.

В 1928 году состоялся Юбилейный концерт, посвященный 30-летию актерской и педагогической деятельности Алевтины "Михайловны. В нем приняли участие солисты оперы Т. Пахомова, Н. Полиновский, В. Волчанецкая, А. Каратов, дочь Пасхаловой. Сама Алевтина Михайловна исполнила произведения Н. Римского-Корсакова в сопровождении симфонического оркестра под управлением Я. Евдокимова.

В 1934 году Алевтине Михайловне присвоено звание “Заслуженный артист РСФСР”. В 1935 году, когда вновь открылась консерватория, Алевтина Михайловна назначена исполняющей обязанности заведующего вокальной кафедрой. В декабре 1940 года ей присвоено ученое звание профессора.

1 апреля 1953 года Алевтина Михайловна Пасхалова скончалась в возрасте 75 лет.

Это лишь штрихи из биографии певицы, лишь абрис ее портрета. Проследить становление Пасхаловой как исполнителя и педагога - задача будущего.

Использованные материалы:

- Грачева Л. "Певица-художник". - Годы и люди. Вып.7. – Саратов: Региональное Приволжское издательство "Детская книга", 1992.