География История Экономика Образование Культура Личности

Богомолец А.А.


Редко кому выпадает на долю такое горькое детство, каким было оно у Александра Александровича Богомольца. Не теплый луч солнца, не счастливые улыбки родных и близких — мрачные тюремные своды приветствовали его появление на свет. Он родился 12 (24) мая 1881 года в Киевской Лукьяновской тюрьме. Не успев вдоволь и наглядеться на своего первенца, его мать — политическая заключенная Софья Николаевна Богомолец, урожденная Присецкая, дворянка, — предстала перед военно-полевым судом. Как одну из активных деятелей-пропагандистов киевского Южнорусского рабочего союза, суд приговорил ее к смертной казни, которая была “милостиво” заменена десятью годами каторги в далекой Сибири, глухом местечке Каре. За неоднократные попытки побега из тюрьмы, непокорный нрав заключенной, дерзость по отношению к тюремному начальству срок заключения возрос до 19 лет. Вскоре был арестован и отец А А. Богомольца Александр Михайлович, земский врач, как политически неблагонадежный. Без суда и следствия он был отправлен в шестилетнюю ссылку также в Сибирь, но не к жене, как просил.

Так вот и случилось, что, едва появившись на свет, ребенок сразу лишился и матери и отца. Его взял из тюрьмы дед — Николай Максимович Присецкий. В своем имении на хуторе Климове он и воспитывал внука, пока не кончился срок ссылки отца. Мальчика по желанию матери назвали Александром. Первая (и последняя) встреча Александра Богомольца с матерью произошла только через девять лет. Каких трудов, скольких лет стоило отцу добиться разрешения на поездку с сыном к жене! Когда же, наконец, они приехали в Кару, Софье Богомолец оставалось жить лишь несколько месяцев: чахотка оказалась надежным помощником царских прислужников.

Свидания с матерью в тюремной камере запомнил Александр на всю жизнь. И ее наказ — послужить, не жалея сил, своему народу. До конца дней своих будет следовать А.А. Богомолец этому завету.

Горе, как известно, особенно сближает людей. Оно сделало неразлучными отца и сына. Детство Богомольца было горьким, юность — неспокойной. Александру грозит отчисление из Кишиневской гимназии “за опасное направление мыслей”: он не может и не хочет мириться с какими-либо проявлениями несправедливости. Богомолец переводится в Киевскую гимназию и блестяще ее заканчивает. В Киевском университете, куда юноша поступает на юридический факультет, он вскоре оказывается в списках лиц, вызывающих опасение, он — среди студентов, протестующих против произвола отдельных преподавателей.

Юрист из Богомольца так и не получился. Нет, не смогло увлечь его дотошнейшее изучение римского права: окружающая жизнь предъявляла другие права. Служить своему народу... Очевидно, не на поприще юриспруденции ему суждено было это сделать.

Александр с увлечением слушает лекции профессора-патофизиолога В.В. Подвысоцкого и решает перейти на медицинский факультет в новый университет — Новороссийский (в Одессе), деканом которого был назначен Подвысоцкий. Ему необыкновенно повезло с университетскими учителями: ими стали известные ученые В.В. Подвысоцкий, Л.А. Тарасович, А.М. Маньковский, Н.Г. Ушинский, В.В. Воронин — последователи таких светил медицинской науки, как И.И. Мечников, И.М. Сеченов, В.В. Пашутин, С.П. Боткин и Г.И. Захарьин. Здесь, в университете, уже в студенческие годы делает Богомолец первые шаги в науку, выполнив самостоятельные экспериментальные исследования по надпочечникам и опубликовав их результаты.

Год 1909-й был очень счастливым для Богомольца. Во-первых, 9 мая в Петербургской Военно-медицинской академии он блестяще защищает докторскую диссертацию на тему: “К вопросу о микроскопическом строении и физиологическом значении надпочечных желез”, получившую очень высокую оценку оппонентов (кстати сказать, одним из оппонентов был сам И.П. Павлов). Во-вторых, в этом же году происходит важное событие в его личной жизни: он знакомится с милой, обаятельной гимназисткой Ольгой Тихоцкой, племянницей художника В.А. Беклемишева, которая вскоре становится его женой.

Получив звание приват-доцента, А.А. Богомолец ведет занятия по общей патологии в университете, экспериментирует, публикует научные статьи. Но высокое звание пока не приносит ни морального, ни материального удовлетворения. Молодой ученый лишен возможности заняться серьезной научной работой, да и заработок его довольно скромный. Найти место, где можно было бы с большим успехом применить свои знания, непросто. А пока ему предстоит научная командировка в Париж.


В Саратове на улице Т. Шевченко (бывшей Крапивной) до наших дней сохранился в окружении современных многоэтажных зданий старинный одноэтажный каменный домик. Здесь жил с семьей почти все 14 лет своего пребывания в Саратове впоследствии ученый с мировым именем, основоположник отечественной патофизиологии, академик, президент Академии наук УССР, действительный член АН СССР и Академии медицинских наук СССР, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР Александр Александрович Богомолец.

В Саратове начинался его путь в большую науку, путь к всемирному признанию. Попробуем приоткрыть отдельные страницы саратовской биографии известного ученого.

Покинув Париж в июне 1911 года, сразу же после того, как получил официальное уведомление об избрании его экстраординарным профессором кафедры общей патологии Саратовского университета, молодой ученый вернулся в Россию. А где-то в первых числах августа он с женой и годовалым сыном Олегом уже приехал в Саратов. Спешил познакомиться с городом, университетом, где ему предстояло работать. Как свидетельствуют документы тех лет, Богомолец уже с 1 июня считается состоящим на службе в Саратовском университете. Университет в те годы еще не имел собственных помещений и временно размещался в пассаже, фельдшерско-акушерской школе и в некоторых других зданиях. Чудесные корпуса Мюфке, украшающие современный университетский городок, только строились. В пассаже небольшая комната, лишенная какого-либо оборудования, была отведена под кафедру общей патологии. Ее-то и получил в свое распоряжение А.А. Богомолец.

Нет слов, контраст был велик: после Парижа — небольшой провинциальный город на Волге, вместо великолепной сорбонской лаборатории — комнатушка, все убранство которой составляли рабочий стол да стул. Штат лаборатории — два человека (сам профессор и его технический помощник). Но как мало смущало это молодого ученого! Саратов произвел на него благоприятное впечатление. Сухой, даже засушливый климат был как нельзя более кстати для его слабых легких. Ну а трудности... Наука не знает легких дорог. В какой-то степени его даже устраивало, что придется все делать своими руками.

К началу учебного года Богомолец успел навести порядок в своем несложном хозяйстве. Появились приборы (некоторые он предусмотрительно закупил в Париже), необходимая литература, препараты. Отпущенных на оборудование лаборатории средств было маловато. Не колеблясь, Богомолец компенсировал этот недостаток за счет своего жалованья. Так велико было желание немедленно приступить к научной работе. Параллельно Александр Александрович готовился к лекционным занятиям. Уже в августе он представил декану медицинского факультета А.И. Чуевскому предложения по составлению расписания занятий на своей кафедре: 6 часов лекций (4 по общей патологии и 2 по курсу бактериологии) и 6 — практических занятий в неделю. Нагрузка солидная. Заняты все дни недели, кроме субботы и воскресенья.

31 августа Чуевский в специальном обращении просит вновь избранных на кафедры профессоров П.П. Заболотного, Н.Н. Кирикова, В.Л. Боголюбова, Ф.В. Вербицкого и А.А. Богомольца указать, когда ими будут прочитаны вступительные лекции. “Сведения эти необходимы для объявления гг. профессорам и студентам сего университета”. На этом же документе против фамилии Богомольца четко написано его рукой: “12 сентября в 12 часов дня”. Итак, Александр Александрович определил день и час своего первого выступления перед саратовскими студентами. Его должен был слушать и весь профессорско-преподавательский состав факультета, как того требовал ритуал вступительной лекции. Это был своего рода экзамен на признание нового преподавателя. Вступительная лекция А.А. Богомольца была напечатана в том же году в “Известиях Саратовского университета”. Она положила начало славе Александра Александровича как блестящего лектора.

Вскоре начинающий профессор стал кумиром студентов. Как импонировали им его высокая эрудиция, умение насытить каждую лекцию новыми данными, оригинальными положениями — плодами собственных исследований, изложить сложнейший вопрос предельно просто и захватывающе интересно! Глубокая внутренняя убежденность, смелость, с которой он развенчивал устаревшие взгляды, негромкий голос, доброжелательная улыбка, остроумие — все это действовало на молодежь неотразимо.

Бесконечно трудно ученому развивать свою научную деятельность на пустом месте. И если бы не заражающая всех увлеченность наукой, огромная работоспособность, молодость научного руководителя, кто знает, могла ли когда-нибудь появиться в провинциальном университете лучшая в стране лаборатория общей патологии, сложиться целое научное направление. Все это начиналось в Саратове.

Чем только не приходилось заниматься профессору в те годы! Самому вести всевозможные расчеты, варьировать отпускаемые кафедре довольно скудные средства, делать самые разнообразные заказы, просить, требовать и добиваться своего.

“В Правление императорского Николаевского университета
заведующего лабораторией общей патологии
экстраординарного профессора А.А. Богомольца.
Представляя при сем счет аванса в 150 руб., отпущенного мне апреля 21 дня 1912 года и занесенного в приходо-расходную книгу лаборатории под ст. см. счета, имею честь просить Правление о разрешении мне нового аванса в размере 150 руб. из штатных сумм 1913 года бактериологического отделения лаборатории...
1913 года месяца января 5 дня.
Зав. профессор А. Богомолец”.

Только за один 1913 год он напишет в правление университета около десятка подобных заявлений. Приходилось постоянно выпрашивать авансы: на приобретение необходимого дорогостоящего оборудования (нередко у иностранных фирм), различных медикаментов, поделку химических столов, переплеты книг и т. д.

В этом же году Богомолец справил новоселье: для его лаборатории был выделен почти весь первый этаж в Институте экспериментальной медицины — первом отстроенном корпусе университета (сейчас здесь размещаются лаборатории химического факультета). Наконец-то ученому представилась возможность развернуть широкие экспериментальные исследования. Поэтому удваивается, утраивается его энергия, направленная на устройство своего детища. Надо ли говорить, сколько требовалось сил и времени, чтобы приблизить лабораторию к лучшим европейским образцам. А именно это было сокровенной мечтой Александра Александровича.

Так или иначе, а научная работа на кафедре общей патологии благодаря колоссальной энергии ее руководителя понемногу налаживалась. Начиная с ничего, не имея подчас самого необходимого, эти врачи-энтузиасты, заражаясь страстной верой ученого в науку, в возможность человека раскрыть ее неразгаданные тайны, увлеченно работали над очерченным учителем кругом вопросов. С каждым годом число помощников Богомольца увеличивалось. Врачи из клиник и больниц, ассистенты с других кафедр, студенты экспериментировали в его лаборатории. В новом просторном помещении лабораторные исследования уже шли полным ходом.

Если подытожить все сделанное Богомольцем за предреволюционные саратовские годы, результат будет выглядеть довольно внушительно. Это — разработка курса общей патологии, создание отличной лаборатории и первой группы учеников, подготовка первого выпуска (в 1917 году) трудов кафедры, где были опубликованы результаты работ ее сотрудников.

Не были спокойными эти саратовские годы и для самого Богомольца. Он убедился, как неоднороден преподавательский состав университета. Наряду с теми, к кому он испытывал глубокое уважение (профессора В.И. Разумовский, С.И. Спасокукоцкий, В.В. Вормс и др.), он видел и дилетантов в науке, и карьеристов, и просто реакционеров. Будучи, по воспоминаниям современников, удивительно прямым, принципиальным, предельно откровенным в своих взаимоотношениях с окружающими его людьми человеком, Богомолец не мог скрывать антипатии к таким “коллегам”. Те же не оставались в долгу. Явно завидуя так быстро растущей популярности молодого профессора, “коллеги” нет-нет да и прибегали к интригам и доносам. Богомолец обвинялся в излишнем демократизме по отношению к студентам, политической неблагонадежности, симпатиях к студенческим “беспорядкам”.

А профессор и не скрывает своего одобрения революционных настроений студенчества. Он защищает студента Федора Данского, которому грозит отчисление из университета, отлично зная, что тот участник революционного движения 1905 года. И (в который раз) приходится писать объяснение, “выяснять отношения” с саратовской полицией. Ставится даже под сомнение законность постановки опытов в его лаборатории вольнопрактикующими врачами: полицмейстер боится их влияния на студентов.

Работать в такой обстановке исключительно трудно. Не скрывает Богомолец и явного неодобрения начавшейся империалистической войны. Это звучит резким диссонансом с “патриотическими” чувствами высшего саратовского общества, большинства преподавателей университета и опять-таки становится достоянием департамента полиции. Обостряются его отношения с отдельными преподавателями и тогда, когда Богомолец выступает инициатором избрания в почетные члены совета университета и чествования И.И. Мечникова по случаю его 70-летия. Еще бы! Хоть и всемирно известный ученый, да неугодный правительству, эмигрант. Не слишком ли смело? Большинство поддерживает Богомольца, но некоторые “коллеги” голосуют против.

Все неспокойнее становилось в городе и университете. Приближался 1917 год.


…Как только в Саратове установилась Советская власть, в губпартком сразу же пришел А.А. Богомолец. Пришел предложить свою помощь. Не тратя лишних слов, он тут же представил на рассмотрение тщательно продуманный план противоэпидемических мероприятий. В университете же столь решительный шаг профессора не вызвал сенсации — здесь Богомолец давно слыл левым. Не было неожиданным такое решение и для самого Александра Александровича. В его семье приветствовали Октябрьскую революцию как самое долгожданное событие. Да и могло ли быть иначе? Разве не ради этого отдала свою жизнь Софья Богомолец? “Если бы мать дожила...” — думал с грустью Александр Александрович и читал ответные мысли во взгляде отца.

И вот, как и во всей стране, началась новая жизнь в городе на Волге, в университете, в скромной квартире профессора. Именно послереволюционные годы стали годами стремительного взлета всех способностей Богомольца — ученого, руководителя, общественного деятеля. Даже простое перечисление его должностей в эти годы говорит о колоссальной не только умственной, но и физической нагрузке. Помимо основной работы в университете он читает публичные лекции в городе, работает деканом женских медицинских курсов, в создании которых принимал самое активное участие, эпидемиологом при губздравотделе, состоит научным консультантом санитарного управления Юго-Западного фронта, санотдела Управления РУЖД, эвакопункта и клинико-диагностической лаборатории при губернском военном комиссариате. Он создает первые в стране дорожную (затем линейную) диагностическую лабораторию на Рязанско-Уральской (Приволжской) железной дороге и передвижную противомалярийную станцию. Он же готовит первую группу лаборантов для санитарных частей 10-й армии Юго-Восточного фронта. По его инициативе организуется Государственный институт микробиологии и эпидемиологии Юго-Востока России (“Микроб”).

Знакомясь с фактами его саратовской биографии, не перестаешь удивляться, как много успевал делать этот отнюдь не блещущий здоровьем человек. Так велико было его желание служить своему народу.

Да, обстановка тех трудных лет заставляла решать далекие от науки, но требовавшие от врача исполнения его нелегкого долга вопросы. Врагом номер один стала для Поволжья — прифронтового района — начавшаяся еще в 1916 году эпидемия сыпного тифа. В Саратовской губернии она свирепствовала особенно. Саратов 1918—1919 годов был исключительно благоприятным местом для разгула эпидемии. Город был переполнен, перенаселен до предела беженцами, эвакуированными пленными, красногвардейскими частями. Железнодорожные эшелоны ежедневно доставляли новые партии людей — голодных, больных, раненых. Тиф косил людей. Больницы, изоляторы не вмещали всех сыпнотифозных. Нужны были срочные меры. В Саратове создается чрезвычайная комиссия по борьбе с сыпным тифом, в которую входит Богомолец. Он забывает о сне и отдыхе. Он буквально падает с ног и — спешит на очередное заседание комиссии. Без его личного участия не обходится ни одно мероприятие, будь то создание изоляторов, специальных отрядов, срочная подготовка эпидемиологов. И анализы... В лаборатории — до позднего вечера, и нередко дома — ночью.

Предпринятых усилий оказывается недостаточно. И тогда создается еще одна комиссия (при медицинском факультете) — по всестороннему изучению сыпнотифозной инфекции. А.А. Богомолец избирается ее председателем. На первом же заседании, которое состоялось 20 марта 1920 года совместно с Обществом внутренней медицины, он в своем выступлении говорит о ближайших задачах изучения этиологии, патогенеза и специфической профилактики сыпного тифа:

— Каждый день торжествующая инфекция вырывает из наших рядов свои жертвы. Необходима самая энергичная борьба, необходимо участие в ней возможно большего количества работников. Ни бесконечное создание все новых тысяч коек, ни все остальные попытки не приведут к желанной цели, пока не будут выяснены основные свойства инфекции.

И в лаборатории общей патологии наряду с другими проблемами изучаются роль бактерий в патогенезе сыпного тифа, спутник заболевания протеус X19. Ассистенты Е.Н. Коган, Е.А. Татаринов, Л.Р. Перельман под руководством самого профессора проводят огромное число экспериментов. В условиях голода, разрухи, гражданской войны и эпидемий — этих неимоверно трудных условиях первых послереволюционных лет — в лаборатории ученого ни на минуту не прекращалась работа. Более того, никогда, наверное, не трудились здесь с такой полной самоотдачей, забывая обо всех неудобствах. И как ни удивительно, именно в эти тяжелейшие двадцатые годы Богомольцем и его учениками ведутся наиболее интересные научные поиски, делаются замечательные открытия.

Богомолец давно задумывался о возможности использования цитотоксических сывороток для усиления всех жизненных процессов в организме, повышения его сопротивляемости к различным заболеваниям. И вот теперь серьезно занялся этим вопросом. В своей лаборатории он получил небольшое количество, антиретикулярной цитотоксической сыворотки (АЦС) — позже ученые назовут ее сывороткой Богомольца. Но надо было еще найти способ дозировки, так как большое количество этой сыворотки смертельно для живого организма. После долгих раздумий, испробования многочисленных вариантов Богомолец пришел к выводу: а не использовать ли для этого диагностическую реакцию Борде—Жангу? И этот метод прекрасно себя оправдал.

Вот так неожиданно и просто решил Александр Александрович проблему, которая осталась неразрешимой даже для Мечникова. Так он начал разработку нового учения о соединительной ткани. Позже ученый и его последователи доказали, что стимулирующие дозы АЦС усиливают сопротивляемость организма к инфекционным заболеваниям, эффективны при лечении злокачественных опухолей, ускоряют срастание костей при переломах и т.д. Трудно переоценить значение открытия Богомольца. Достаточно сказать, что в годы Отечественной войны АЦС нашла самое широкое применение в наших госпиталях.

Одновременно в лаборатории Богомольца успешно изучаются механизм действия желез внутренней секреции, их роль в регуляции обмена веществ, вопросы иммунитета и анафилаксии и некоторые другие вопросы эндокринологии. Ценные наблюдения и выводы уже в московский период деятельности ученого будут использованы им в солидных научных работах “Кризис эндокринологии” и “Эндокринология и конституция”.

Так год от года зрел талант ученого, росла его известность в медицинских кругах. 1917—1924 годы исследователи научной деятельности Богомольца называют периодом создания им научной школы — самой крупной в нашей стране школы патофизиологов. Вот имена первых ее представителей: Е.А. Татаринов, Е.Н. Коган, Л.Р. Перельман, Н.Б. Медведева, Н.В. Колпиков, Н.Н. Сиротинин, Н.С. Солун и некоторые другие. Большинство из них впоследствии сами стали профессорами, заведующими кафедрами, известными деятелями медицины. Работа с Александром Александровичем Богомольцем, под его непосредственным руководством — яркая страница в жизни каждого из них.

По воспоминаниям учеников Богомольца, всех, кто хорошо знал его, это был не только большой ученый, блестящий лектор, но и руководитель, педагог, человек в самом высоком смысле этих слов. Работать в лаборатории Богомольца — значило быть причастным к великим таинствам науки, это было почти жертвенное служение ей. “Науку надо любить, как невесту”, — говорил учитель. И с ним работали только люди, как и он, бескорыстно влюбленные в науку.

Он никого не принуждал делать ту или иную работу, не заставлял выбирать тему, которая была не по душе ассистенту, не требовал ежедневного отчета о проделанном. Профессор предоставлял большую самостоятельность своим ученикам (разрешалось ставить любые опыты, экспериментировать сколько угодно и когда угодно, пытаться доказать или опровергнуть любое положение). Но методика экспериментов должна быть безукоризненна, записи результатов — предельно точны — таково обязательное требование учителя. Здесь он был непреклонен. И совершенно нетерпим к равнодушным, недобросовестным, думающим о личной выгоде людям. Таким не место было в его лаборатории, среди крепкого, работоспособного коллектива.

Богомолец всегда готов был поделиться с учениками своими идеями, мыслями, подсказать, помочь разрешить сомнение. Делалось это исключительно деликатно, неназойливо. Меньше всего ученый думал о личной славе. Хотя бы тот факт, что он не запатентовал свое открытие АЦС, а сразу же обнародовал его, сделал достоянием всех врачей, уже говорит о многом.


В научной библиотеке Саратовского медицинского института до наших дней сохранилась небольшая книжка, отпечатанная в 1921 году в Саратове на тусклой газетной бумаге. Примитивное полиграфическое исполнение, потемневшие от времени и без того желтые листы... Эта внешне столь невзрачная книга — уникальное издание. Читаем на титуле: “А.А. Богомолец. Профессор Саратовского университета. Краткий курс патологической физиологии (по лекциям, читанным для студентов V и VI семестров). Часть I. Общая патология”. Это был первый советский учебник патофизиологии.

Факт поистине удивительный. В первые годы Советской власти, когда еще шла война и молодая Республика Советов, израненная, ослабленная, упорно боролась за свое существование, в провинциальном городе на Волге выходит учебник для вуза. Как наглядно свидетельствует этот факт о высоком уровне научной деятельности саратовских ученых-медиков! Деньги на издание учебника дала студенческая касса взаимопомощи: других средств в то время невозможно было изыскать.

Учебник Богомольца получил самое высокое признание в ученых кругах столицы. Небольшой тираж (шесть тысяч экземпляров) не мог удовлетворить спрос, и через два года издание было повторено — теперь уже в двух частях. Всего же учебник выдержал четыре издания. Автору была присуждена за него всесоюзная премия.

Новизна и самостоятельность суждений и выводов, основанных на собственных исследованиях, четкость и логичность определений отличали новый учебник. Но не только это. Как непохожа здесь подача материала на присущее старым учебникам (да что греха таить, нередко издаваемым и в наше время) сухое, бесстрастное изложение! Достаточно прочитать несколько страниц лекций Богомольца, и вас буквально заворожит стиль автора — стиль крупного ученого, философа и человека, тонко чувствующего прекрасное. Вот как пишет, например, Богомолец о законе ритмического движения:

“Ритмически совершает вселенная свой бег по пути бесконечности, закону ритмического движения следуют космические процессы и подобно волнам прилива и отлива сменяют друг друга периоды прогресса и упадка в историческом процессе человечества. Как день сменяет ночь, так бдение приходит на смену сна, и смерть, разрушив жизнь, спешит создать ее новые формы”. Или о психическом экстазе: “Бывают моменты психического подъема, когда человек поднимается на недосягаемую для его будней духовную высоту. Это моменты эстетического экстаза, когда пораженный открывшейся его просветленному взору красотою природы, забывшись в мире звуков, охваченный порывом творческой интуиции или социальной симпатии, человек внезапно утрачивает мучительное чувство противоположности своего я с окружающим, сливается с великим потоком мировой энергии жизни”.

Оригинальность мышления, образность, эмоциональность. И становится понятно, почему ученики получали такое огромное наслаждение от лекций Богомольца.

В 1925 году вышел второй том трудов кафедры, подытоживший деятельность А.А. Богомольца уже в послереволюционный период. Весной этого года Александр Александрович прочитал на съезде врачей Рязанско-Уральской железной дороги свою последнюю публичную лекцию. Он уезжал в Москву, где ему была предложена кафедра во II Московском университете. Перед ним открывались огромные возможности для научной деятельности. Саратов прощался с крупным ученым, Богомолец расставался с городом, которому он отдал 14 лет своего творческого труда, городом, принесшим ему известность. Общество внутренней медицины и патологии, Общество невропатологов и психиатров избрали видного профессора почетным членом.

Более 70 лет прошло с тех пор, как известный ученый покинул наш город. Но Саратов не забыл этого замечательного человека. Кафедра патологической физиологии медицинского института носит имя ее создателя. В институте проводились всесоюзные конференции и симпозиумы, посвященные юбилейным датам А.А. Богомольца.

Продолжая и развивая начатое Богомольцем в Саратове изучение вопросов инфекционной патологии, коллектив кафедры подготовил несколько выпусков сборника “Патофизиология инфекционного процесса и аллергия”. Здесь нашли отражение результаты интересных исследований ученых Москвы, Саратова, Астрахани, Казани и других городов в области инфекционной патологии.

Страстным борцом за жизнь называют А.А. Богомольца исследователи его научной деятельности. Да, борьба за активизацию всех жизненных процессов человеческого организма, за долголетие была главной проблемой научных изысканий ученого. Все свои знания, всего себя отдал он гуманнейшему делу — избавлению человечества от болезней. И в этом его бессмертие…

Использованные материалы:
- Непроторенными дорогами: Сборник очерков о крупнейших ученых-врачах, работавших в Саратове. – Саратов: Приволжское книжное издательство, 1981.