Шахматов А.А.

В 1864 году скончался великий русский филолог Александр Христофорович Востоков.

В 1864 г. родился в России другой великий филолог — Алексей Александрович Шахматов.

Что день этот, 5 июня 1864 г., подарит миру будущего великого ученого, никто, конечно, предполагать не мог. Но матери его, Марии Федоровне Шахматовой, в тревожно-радостные дни ожидания ребенка привиделось во сне: у нее будет сын и он прославится на весь мир...

...Семья, в которой начинается жизнь Алеши, отличалась многими завидными качествами: в ней царили любовь и взаимное понимание. Мать Алеши, Мария Федоровна, с раннего детства увлеченно изучала европейские языки: она унаследовала от отца недюжинные лингвистические способности. Впоследствии Мария Федоровна не только не изменила своей глубокой привязанности к филологии, не только зачитывалась русской, французской литературой, но продолжала изучать и новые языки. У своего родственника по мужу А.В. Трирогова, окончившего факультет восточных языков в Петербурге, она брала уроки турецкого языка. Отец будущего ученого, Александр Алексеевич, получив в Петербургском училище правоведения высшее юридическое образование, начал служебную карьеру в невысокой должности младшего помощника секретаря Сената, а затем коллежского асессора в Министерстве юстиции. Во время севастопольской кампании 1856 года его зачислили ординарцем к начальнику саратовского ополчения, но вскоре по собственной просьбе перевели в действующую часть, где в чине штабс-капитана он принял командование ротой. По расформировании ополчения в 1857 году А.А. Шахматов назначается прокурором в Смоленск, а спустя три года ему предоставляется та же должность в Пензе. Здесь 8 января 1861 г. он женится на Марии Федоровне. Купив небольшое имение, горячий сторонник освобождения крестьян, либерально настроенный прокурор А.А. Шахматов принимает активное участие в судьбе крестьян.

В этот воронежский период жизни Шахматовых появляется в их семье Алеша. Местом рождения его была Нарва, куда незадолго до знаменательного события поехала погостить к тете Мария Федоровна.

Первые годы жизни мальчика пробегают в еще более частых переездах родителей: в 1865 г. — Харьков, в 1866 г .— переезд в Москву, в 1867 г. — снова возвращение в Харьков, куда А.А. Шахматова назначают прокурором судебной палаты. Таких постов на всю Россию было всего три, и под опеку Шахматова попадает ни много ни мало — шесть губерний. В предчувствии частых служебных отъездов мужа Мария Федоровна с детьми — Алешей и старшей дочерью Женей — уезжает в село Губаревку Саратовской губернии — на родину родителей мужа, в имение его брата Алексея Алексеевича Шахматова.

За усердие по службе отца будущего ученого в 1868 году жалуют в сенаторы с одновременным производством его в тайные советники, назначают старшим председателем Одесской судебной палаты. Теперь, казалось, все определилось в семье: хорошо развивающиеся, послушные дети составляют все родительское счастье, отец занимает высокое служебное положение. Довольно скоро и в Одессе о тайном советнике Шахматове начинают говорить как о благородном и неподкупном вершителе правосудия.

И никто не подозревал, что семью подстерегает неотвратимая беда. Еще в Губаревке здоровье Марии Федоровны как-то сразу пошатнулось. Здесь же, в Одессе, оно, против всех ожиданий, стало ухудшаться еще быстрее. Чахотка. В конце апреля 1870 года побывавший в городе проездом выдающийся отечественный врач, всемирно известный Н.И. Пирогов выносит последний приговор, найдя состояние больной фактически безнадежным. К несчастью, знаменитый хирург не ошибся. 3 мая, не дожив и до 32 лет, Мария Федоровна едва успевает дать детям последнее, предсмертное благословение. Но за одним горем, как это часто случается, не медлит прийти и другое. Вмиг отстучало, устав, еще одно преданное сердце, отлюбило, отненавидело, и осталось потомкам всего несколько строк в одесских газетах:

Осиротевших детей — восьмилетнюю Женю, трехлетнюю Олю и шестилетнего Алешу — забирает к себе в Губаревку дядя Алексей Алексеевич. К счастью для детей, их и здесь окружает та же шахматовская атмосфера взаимной привязанности и жажды духовного развития. Алексей Алексеевич, на редкость жизнерадостный человек, серьезно занимается музыкой, сам сочиняет романсы и с приездом племянников пишет для них шуточные музыкальные пьески. Прожив четыре года в Париже, сделавшись страстным поклонником французских классиков, он привез на родину собранную им прекрасную библиотеку, и теперь все в семье читают Руссо, Гюго, Расина, Ламартина. Французский, английский, немецкий и латинский языки детям преподает тетя, Ольга Николаевна. Она во многом кажется полной противоположностью мужу: всегда ровная, сдержанная, а в представлении детей даже отчужденно холодная, требует от них, а особенно от старшей, Жени, внимания к своим наставлениям, выдержки, аккуратности и порядка. Только много лет спустя дети узнают, да и сердцем своим почувствуют, какой это добрый человек, их тетя, и как она полюбила всех их, безвременно осиротевших, преданной, материнской любовью.

В феврале 1875 года хорошо подготовленный дома А. Шахматов поступает в Московскую частную гимназию Ф.И. Креймана. Но гимназическим стараниям А. Шахматова суждено было длиться недолго. Заболевшего корью, истосковавшегося по дому, мальчика уже в мае возвращают в Губаревку. Нужно сказать, что вдали от домашнего очага А. Шахматов в течение всей жизни чувствовал себя как-то неуютно, подавленно и только под кровлей родного дома мог проводить время спокойно.

В Губаревке продолжается его серьезное домашнее воспитание и обучение. Русскую словесность преподает детям А.П. Ясиневич. Благодаря ему дети рано знакомятся с классическими образцами русской литературы — произведениями А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя. С упоением читают они “Первую любовь”, “Рудина”, “Дворянское гнездо”, “Накануне” И.С. Тургенева. Детям продолжают старательно прививать любовь к музыке, в особенности к русской народной. Шахматовы хорошо понимают, что народное искусство, выражая высокую мудрость простоты, развивает в человеке нежность, делает сердце мягче, а мысли благороднее. Дети и сами как будто спешат навстречу освежающему влиянию этого неиссякаемого источника. В гости к дяде нередко приезжает его друг — музыкальный критик, собиратель народных песен и композитор И.П. Ларионов. Целый вечер он то наигрывает народные песни или напевает их своим мелодичным красивым голосом, то, организовав семейный хор, выступает в роли запевалы и дирижера. И все поют “Вниз по матушке, по Волге...”, “Уж я золото хороню”, “Ах вы, сени мои, сени” и другие народные песни. Здесь, на музыкальных вечерах у Шахматовых, И.П. Ларионов выносит на суд друзей фрагменты будущей оперы “Барышня-крестьянка”. Ее премьера состоялась 14 марта 1875 года в Собрании санкт-петербургских художников и имела большой успех.

Все остальное время одиннадцатилетний Алексей Шахматов проводит в классной комнате, окруженный горами книг по русской истории, осмысливает их, работает над собственными “Посланиями по истории”. Теперь он твердо решил стать историком!

Летом 1876 года, взяв с собой крепко привязавшегося к нему за эти годы Алешу, А.А. Шахматов уезжает для лечения за границу. В Мюнхене мальчик не прекращает обычной напряженной работы. В Королевской библиотеке он принимается за изучение античных историков и географов: читает немецкие издания “Географий” древнегреческого географа и историка Страбона, александрийского ученого Птолемея, “Германию” Тацита. Алеша уже тогда приходит к мысли, что всякий уважающий себя исследователь должен прежде всего основательно изучить первоисточники. Переехав с дядей в Лейпциг, А. Шахматов уже на следующее утро спешит в Университетскую библиотеку. Кажется, даже немного сожалея, что это серьезно помешает его исследовательской работе, но вместе с тем и стремясь расширить свое начальное образование, А. Шахматов поступает учиться в одну из лейпцигских гимназий. Здесь, на чужбине, к мотивам успешного учения присоединяется еще один, куда более высокий: нужно быть учеником, достойным своего российского происхождения! И мальчик из русской деревни, затерявшейся где-то в не ведомой здесь никому саратовской глуши, становится одним из лучших учеников класса.

Первое знакомство с принципами сравнительно-исторического исследования происходит у А. Шахматова под влиянием лейпцигского учителя словесности Бругмана — брата известного лингвиста XIX века Карла Бругмана. Увлечение историей народов у юного А. Шахматова не угасает. Письмо сестре Жене от 21 сентября 1876 года мальчик начинает категоричным предупреждением: “Мое письмо будет серьезным и отнюдь не может быть пренебреженным...”

К началу 1877 года относится зарождение у А. Шахматова привязанности к словесности. В январском письме домой он признается уже: “История и, в особенности, словесность имеют прелесть для меня”.

Гимназия Креймана, куда вернулся А. Шахматов, с ее недостаточно высоким уровнем преподавания, низкими запросами гимназистов, многие из которых куда больше жаждут кулачных боев, чем знаний, уже не может удовлетворить переросшего ее А. Шахматова. В январе 1879 года он переходит учиться в Московскую 4-ю гимназию, где с еще большей страстью продолжает изучение истории и словесности. В собирании, систематизации и описании слов Алексей Шахматов видит теперь одну из основных своих научных целей. Увлечение языком перерастает у мальчика в страсть. А. Шахматов принимается за углубленное изучение работ русских филологов своего века. Особо сильное впечатление производит на него книга выдающегося отечественного лингвиста середины XIX века Ф.И. Буслаева “О преподавании отечественного языка” (1844) , в Приложении к которой излагаются вопросы теории и истории русского языка. Под влиянием работы Ф.И. Буслаева А. Шахматов начинает видеть в языке не бесстрастное хранилище звуков, слов, а отражение духовного мира человека и человечества, его истории, культуры, быта, словом, всей жизни вообще. Язык облагораживает и историю, и религию, и литературу.

Теперь гимназист много времени отдает поискам книг по филологии, стремясь создать свою научную библиотеку. Чтобы купить нужную книгу, ограниченному в средствах мальчику приходится продавать почти за бесценок что-нибудь из своего гардероба. Но зато какая радость: теперь у него на одну книгу больше, да не на простую книгу, а книгу о языке. Гимназическая жизнь почти не интересует мальчика, не в ней он видит теперь главное для себя.

Юный А. Шахматов решает приняться за собственное исследование о происхождении индоевропейских слов. Ему представляется, что языковые процессы обусловлены преимущественно особенностями психики и быта древних носителей языка. Поэтому и названия главам своего труда гимназист 4-го класса дает особые: “О человеке”, “О земле” и под. Несколько наивные представления о языковых процессах совмещаются с серьезной попыткой обосновать истоки фонетических различий слов в различных языках. Законченный, что называется, на одном дыхании труд А. Шахматов показывает учителю английского языка Ходжецу; он находит сочинение гимназиста весьма оригинальным и решает познакомить его автора с доктором истории всеобщей литературы Московского университета Н.И. Стороженко.

После беседы с гимназистом А. Шахматовым Н.И. Стороженко передает его ученое сочинение доктору сравнительного языковедения В.Ф. Миллеру. Пораженный серьезностью работы, В.Ф. Миллер, возвращая ее Стороженко, восклицает:

Устроив А. Шахматову серьезный экзамен по славянским, санскриту и ряду других языков и получив блестящие ответы, В.Ф. Миллер убеждает юношу непременно писать и при этом обещает активное содействие в публикации его сочинений. Гимназист поражен предложением сурового профессора. Но нет, он не может печатать незрелые работы! Шахматов наотрез отказывается. Но радости нет границ! Как, в сущности, счастлив человек, когда у него есть занятие, данное ему, кажется, самой природой!

Лето 1879 года, по окончании 4-го класса, А. Шахматов проводит как обычно — в работе: изучает славянские языки, много и уже хорошо читает по-санскритски, знакомится с произведениями Нестора. В.Ф. Миллер советует ему предпринять тщательное изучение языка только что переизданного несторовского произведения “Житие Феодосия” и сравнить этот язык со старославянским — письменным литературным языком южных славян IX—XI веков, а также современными славянскими языками. Шахматов сразу же принимается за подготовку к изучению памятника письменности: усиленно штудирует греческую и латинскую фонетику. В конце сентября А. Шахматов, взяв с собой рекомендательное письмо от Н.И. Стороженко, отправляется на Малую Никитскую улицу, к доктору сравнительного языковедения Московского университета Филиппу Федоровичу Фортунатову, который встретил впервые переступившего порог его дома гимназиста как человека давно и хорошо знакомого. Одобрив совет Миллера, Ф.Ф. Фортунатов рекомендует гостю начать систематическое сравнение греческой фонетики не только с фонетикой старославянской и латинской, но, конечно, и санскритской. Сам ученый, обладая поразительной силы абстрактно-логическим мышлением, выработал безукоризненно точные, близкие к математическим, приемы сравнительного описания родственных языков, которыми, естественно, он сразу же хочет вооружить и своего нового ученика.

Несколькими годами позже, вспоминая о первой встрече с гимназистом А. Шахматовым, Филипп Федорович расскажет о том, что был просто-таки поражен его познаниями. С доктором наук говорил не подающий лишь смутные надежды гимназист, а юноша, чьи знания в области лингвистики делают честь и совершенно зрелому человеку.

Уже через месяц А. Шахматов заканчивает выполнение рекомендаций Ф.Ф. Фортунатова сочинением по греческой фонетике и сразу же принимается за поиски текста “Жития Феодосия”. Найдя его в книжном собрании Румянцевского музея, он приступает к переписыванию памятника, так как нужна абсолютно точная его копия. Ведь даже несколько случайно допущенных описок, воспринятых при последующем анализе как ошибки автора сочинения или последующего переписчика, могут направить исследователя языка по ложному пути.

А. Шахматов изучает не только печатное издание “Жития Феодосия”, появившееся в России в 1879 году. Он решает сразу же предпринять сопоставление этого издания с рукописным оригиналом, чтобы избежать повторения допущенных при публикации памятника опечаток, если они есть. Вскоре в ученых кругах начинают поговаривать о том, что издание “Жития Феодосия” 1879 года имеет довольно много неточностей и что будто бы (в это трудно поверить) к такому выводу пришел какой-то мальчик... Все проясняется, когда в 1881 году в берлинском журнале “Архив славянской филологии” семнадцатилетний гимназист А. Шахматов публикует свою первую научную работу “К критике древнерусских текстов (о языке “Жития Феодосия”)”. Именно он сумел увидеть то, чего не дано было разглядеть в публикации памятника никому из маститых ученых. А. Шахматову удалось обнаружить более 600 случаев отступления от оригинала в печатной копии.

Совершенно очевидно, что не воля случая, а активные поиски самим юношей источников, способствующих научному росту, руководителей и наставников сближают А. Шахматова с известными учеными, которые обнаруживают в гимназисте незаурядную личность, отдающую науке всю поистине неукротимую страсть молодости. К этому времени относится знакомство гимназиста с доктором римской словесности, профессором Московского университета Федором Евгеньевичем Коршем. Ф. Е. Корш слыл в ученых кругах не только превосходным знатоком античной литературы. Его современников поражало свободное владение ученым всеми славянскими языками, английским, французским, немецким, датским, турецким, арабским, персидским, греческим, албанским, а также латинским, древнегреческим, древнееврейским, санскритом. Ф.Е. Корш к тому же был хорошим поэтом. Он писал стихи на русском, украинском, санскрите, греческом, латинском языках, занимался переводами русских поэтов на украинский, латинский, древнегреческий.

Благодаря этому знакомству, аскетически строгие научные принципы Фортунатова органично соединяются в сознании гимназиста с поэзией научных идей Корша, одухотворенных его блестящим дарованием. Этот синтез впоследствии во многом обогатит творческий метод А.А. Шахматова, будет способствовать значительному расширению круга его научных интересов.

В напряженном труде быстро пробегают последние гимназические месяцы, и весною 1883 г. среди золотых памятных досок гимназии появляется еще одна: “Шахматов Алексей. С серебряной медалью”.

К Шахматову неприменимо представление об окончании гимназии как о поре духовного созревания. Оно наступило у него много раньше и четко обозначило весь его жизненный путь. Еще гимназистом 4-го класса, размышляя о том, чем он может ответить родственникам на их любовь, А. Шахматов написал им в письме совсем по-взрослому — решительно и мудро:

И вот теперь, осенью 1883 года, его мечта сбывается. Став студентом историко-филологического факультета Московского университета, А. Шахматов получает возможность целенаправленно, систематически работать под руководством знаменитых ученых-филологов, которыми в тот период славилось на весь мир это учебное заведение: Ф.Е Корша, Н.С. Тихонравова, Н.И. Стороженко, Ф.Ф. Фортунатова.

Уже в начальный период изучения древних памятников письменности А. Шахматов убедился в необходимости тщательного разграничения фактов, обусловленных графической традицией, и тех, которые являются отражением определенных звуковых особенностей языка этого периода. У А. Шахматова вырисовывается чрезвычайно привлекательная идея преемственности древнейшего и современного диалектного многообразия русского языка. Вот если бы раскрыть эту преемственность во всех ее деталях, показав развитие русских диалектов! Конечно, для этого слишком мало одной человеческой жизни... Начать следует, пожалуй, с выяснения истоков — описания древнейших говоров по письменным памятникам. С этой целью, спустя всего месяц после прихода в университет в качестве студента, А. Шахматов приступает к исследованию новгородских грамот XIII—XIV столетий. Используя их, А. Шахматов пытается нарисовать картину протекания процесса “падения” редуцированных гласных.

Заслугой студента А. Шахматова русская наука о языке считает не только блестящий лингвистический анализ новгородских материалов, но и первую публикацию найденных им в Архиве Министерства иностранных дел двадцати грамот. Более того, им предпринимается тщательное сличение с оригиналами всех хранящихся в архиве и изданных еще в 1813 году грамот, и начинающему ученому удается внести в эти публикации немало ценных уточнений, снабдить свои поправки палеографическим описанием и лингвистическими примечаниями. Такой большой и ценный для науки труд не мог не прийтись по душе всемирно известному профессору И.В. Ягичу, крупному исследователю славянских языков и литератур, фольклора, мифологии, археологии. Именно он ходатайствовал перед руководством университета о премировании студента-первокурсника. И вот всю до последней копейки пожалованную ему университетом премию в 200 рублей студент Шахматов тратит на поездку в далекую Олонецкую губернию, посвятив ей первые летние студенческие каникулы. Едет он туда не для отдыха под сенью карельского леса среди тысяч живописнейших озер. Влечет юношу иная романтика — изучение местных говоров, желание проверить свои выводы о судьбе в русском языке звуков.

Много трудностей у диалектолога. Но А. Шахматов, однако, справляется с ними успешно. Напряженная, едва ли не круглосуточная работа приводит его к открытию в Заонежье на территории Петрозаводского уезда двух резко отличных друг от друга говоров. Но поскольку корни их противопоставленности, естественно, кроются прежде всего в истории края, в истоках и характере его заселения, А. Шахматов начинает изучать передвижение населения в этом крае. Для более углубленного анализа языка во время экспедиции студент проявляет особый интерес к фольклору и этнографии края. Впрочем, диалектолог всегда выступает одновременно и этнографом, и фольклористом. Собранные студентом А. Шахматовым этнографические материалы получили в науке очень высокую оценку. Более того, его записи сказок признаны лучшими в русской фольклористике. Для истории русского фольклора не менее важно еще одно достижение студента А. Шахматова. Ему удалось обнаружить в народной среде превосходных, интересных сказителей и сказочниц.

Для того чтобы глубже осмыслить особенности олонецких говоров, Шахматов принимает решение провести детальное сопоставление их с другими русскими говорами по имеющимся в научной литературе описаниям. Однако его постигает глубокое разочарование. Накопленные русской наукой сведения о говорах так отрывочны и разрозненны, что составить сколько-нибудь удовлетворительное представление о наших диалектах попросту невозможно.

А. Шахматов мечтает оживить в России работу по изучению говоров, приобщить к ней десятки тысяч людей в разных уголках страны, где работает славный русский труженик — сельский учитель, не безучастный и к славе родного слова, и к его нуждам. Уж он-то непременно откликнется на призыв науки... Нужно только составить специальную программу, пользуясь которой как вопросником люди могли бы собирать и присылать нужные для науки материалы. Наличие одной и той же программы у жителей разных территорий даст возможность получать ответы на одни и те же вопросы и составить ясное представление о характере того или иного явления на всей территории России. Именно А. Шахматову-студенту принадлежит честь первым в русской науке о диалектах составить и разослать на места такую программу. Благодаря этому у Шахматова накапливается вскоре богатый личный фонд диалектных явлений. Соединив его с почерпнутыми из рукописей лексическими материалами, извлечениями из древних словарей и исторических сочинений, можно было бы создать Исторический словарь русского языка — словарь языка, отражающий, как зеркало, любое, даже едва уловимое дыхание истории народа.

Весной 1887 года Совет Московского университета, отмечая блестящие способности А. Шахматова и ценность его научного исследования, не только присваивает ему звание кандидата, но и выносит постановление оставить выдающегося выпускника при университете для приготовления к профессорскому званию.

По традиции, с успешной сдачей магистерских экзаменов соискателю профессорского звания поручается чтение двух пробных лекций на историко-филологическом факультете университета. Ученый, не задумываясь, избирает темой первой лекции анализ состава “Повести временных лет”: даже накануне магистерских экзаменов Шахматов не оставлял увлеченной работы над русскими летописями, и прежде всего над “Повестью”.

Молодой лектор читает свою первую лекцию увлеченно, как читает обычно Н.С. Тихонравов, обнаруживая выработанное в себе умение связывать научные факты в стройную, логичную систему, хорошо аргументируя их. В какой-то момент вдруг кажется, что лектор сам мучительно ищет и не может найти ответа на свой вопрос, и так хочется помочь, задуматься вместе с ним... И только присутствующие в зале Фортунатов и Тихонравов хорошо знают, что лектор, глубоко вникая в материал, обдумал все его тонкости. Успех пробных лекций окончательно определяет решение Московского университета с осени 1890 года оставить А.А. Шахматова в должности приват-доцента и предложить ему курс лекций по русскому языку.

Но недолго радует А.А. Шахматова приобщение к сонму университетских преподавателей. Радужным мечтам студенческих лет о бурной, необозримо широкой научной деятельности теперь становится совсем тесно среди мучительных размышлений о хлебе насущном: жалованье в 160 рублей в год, выдаваемое к тому же не очень аккуратно, не обеспечит существования даже ребенка. Материальная необеспеченность приват-доцента принуждала А.А. Шахматова покинуть университет и Москву еще в сентябре 1890 году, но его удержали, помогли получить дополнительные уроки сразу в двух гимназиях, и хотя материальное положение благодаря этому несколько поправилось, отчаяние не прошло. С потерей Ф.Е. Корша, летом 1890 года переехавшего с семьей в Одессу, заметно слабеет привязанность Шахматова к Московскому университету. Сковываемый гнетом тяжелого настроения, впечатлительный Шахматов собирает все свои душевные силы, чтобы завершить серьезный лекционный курс, и ему едва это удается.

В декабре 1890 года А.А. Шахматов сообщает И.В. Ягичу о принятом им окончательном решении:

Если двенадцатилетним ребенком Алеша с болью думал о том, что ему пока не удалось сделать чего-то большого, то можно догадаться, как тяжело было Алексею Александровичу теперь, спустя 14 лет, даже представить, что он может остаться не удел.

В соответствии с указом правительства с лета 1891 года в русской деревне с целью водворить и охранить порядок в сельской жизни, с целью якобы борьбы с пороками темного крестьянства вводится особая должность земского начальника. По замыслу законодателей земский начальник должен стать ближайшим советником населения, печься о его нуждах, таким образом в значительной мере сняв бремя ответственности с плеч правительства. А.А. Шахматова увлекает эта идея. Он живо представляет себя среди крестьян родного Саратовского края в роли своеобразного опекуна. В начале января 1891 года, с грустью покинув любимую Москву, друзей, с болью расставшись с Ф.Ф. Фортунатовым, Шахматов уезжает в Саратов, чтобы начать подготовку к новой должности.

Прибыв в знакомую с детства губернскую столицу, Шахматов вскоре избирается в Саратовское уездное земское собрание в качестве земского начальника деревни Губаревка Вязовской волости. Ему хочется поскорее изучить право, судопроизводство, вникнуть в состояние местного просвещения и сельского хозяйства. Однако в письме к Ф.Ф. Фортунатову Алексей Александрович дал обещание непременно написать и защитить магистерскую диссертацию. Несмотря на огромную занятость земскими делами, Шахматов все же нашел в себе силы начать в 1892 году в Губаревке работу над нею, и уже год спустя фактически завершить ее…

За огромный вклад в русскую филологию Совет Московского университета присвоил двадцатидевятилетнему соискателю степени магистра А.А. Шахматову сразу степень доктора русского языка и словесности. Такого русская филология еще не знала.

Видя, как земский начальник фактически превратился в России в полицейского, и ясно сознавая крушение своих иллюзий и надежд на помощь крестьянству, А.А. Шахматов все чаще приходит к решению оставить земскую службу. Диплом доктора наук дает ему моральное право вернуться в университет, чтобы передавать свои знания молодежи и видеть плоды своего труда, наконец, заниматься наукой, снова переживать радостное волнение оттого, что держишь в руках книгу и перо... В сущности, он всегда был верен науке. Верность науке он сумел уже блестяще подтвердить своей диссертацией, но можно ли на этом поставить точку?

13 апреля неутомимый в хлопотах о близких И.В. Ягич направляет письмо академику А.Ф. Бычкову. Автор письма сознается, что хочет видеть в среде академии человека, который мог бы продолжить более успешно, чем сам он, начатое им дело.

В мае 1893 года неожиданно скончался выдающийся русский филолог академик Я.К. Грот. С его смертью фактически останавливается работа над большим, многотомным Словарем современного русского языка, издаваемым Отделением русского языка и словесности (ОРЯС) Академии наук с 1889 года. Избирая в свой состав А.А. Шахматова, Отделение русского языка и словесности предполагало именно молодому известному доктору филологии поручить редактирование Словаря, которого так ждало образованное общество России.

По получении известия о своем избрании в адъюнкты Петербургской академии А.А. Шахматов 16 декабря 1894 года прибывает в столицу, а уже на следующий день впервые участвует в заседании своего Отделения и выступает перед коллегами с предложением... о полном изменении программы Словаря. Тщательно проанализировав готовившийся к печати материал, извлеченный из произведений более 100 русских писателей, Шахматов решительно заявляет о недостаточности его. По мнению ученого, Словарь нельзя ограничивать лишь языком писателей, так как лексика художественной литературы может служить лишь подспорьем при определении значений слов и особенностей их употребления. Источником же Словаря должен стать живой, повседневный русский язык.

Очерченные новым редактором широкие перспективы Словаря настолько свежи, неожиданны и так меняют уже сложившиеся принципы работы, что даже академик А.Ф. Бычков не решается тотчас поддержать их. Немногим менее месяца спустя Отделение снова дискутирует этот вопрос. И снова А.А. Шахматов настойчиво отстаивает свои научные лексикографические принципы. Отделение наконец соглашается с шахматовской программой Словаря, и редактор принимается за осуществление своих грандиозных замыслов, поставив перед собой прямо-таки дерзкую задачу: продолжить печатание Словаря уже с января 1897 г. С приходом первого “академического” лета Шахматов прерывает свою кабинетную работу над Словарем, уступая возможности, которой он нетерпеливо ожидал последние пять лет, и отправляется, по его словам, “чтобы дать себе отдых”, в странствование по Калужской губернии. И вот неизвестный “мужик”, какой-то непонятный странник неторопливо обходит пешком одно за другим села губернии, завязывает беседы с поселянами, докучливо, да еще в самый разгар летней страды, просит их спеть народные песни и все что-то пишет, пишет... и при этом платит песеннику деньги. Никто в здешних краях и не подозревает, что странник этот, несмотря на молодость, — известный в мире ученый, адъюнкт Академии наук.

По возвращении в Петербург А.А. Шахматов пишет своему учителю Ф.Ф. Фортунатову:

Как много сделали для русской науки простые учителя из далеких, затерявшихся где-то, кажется, на краю земли, русских сел и деревень! Большой интерес к запросу академии проявляют воспитанники духовных семинарий. Благодаря такой беспрецедентной в стенах ОРЯС активности А.А. Шахматова по созданию Словаря русского языка, к филологии начинают проявлять интерес и люди, стоящие весьма далеко от научных и учебных сфер. Так, в марте 1896 года из города Конотопа в Отделение приходит тетрадь в 60 исписанных страниц, озаглавленная “Материалы для словаря местного наречия Нерчинского края”. Автором их оказывается Н.А. Ноневич — начальник конвойной команды одной из станиц под Нерчинском. Из ответов на свою “Программу”, из многочисленных произведений фольклора, этнографических сборников, рукописных материалов “Архива русского географического общества”, различных “Губернских ведомостей”, а также архивов Шахматов лично извлекает для Словаря обильный лексический материал.

Члены ОРЯС приходят к единодушному мнению, что в истории Отделения никогда не было деятеля, который по научной активности и разносторонности интересов мог бы сравниться с А. А. Шахматовым. Ученый блестяще оправдал надежды, возлагавшиеся на него академией, поэтому уже в мае 1897 года тридцатидвухлетний А.А. Шахматов избирается экстраординарным академиком. И как подтверждение справедливости этого решения и, конечно, как исполнение обещания адъюнкта, сделавшего первый шаг в академию, появляется на исходе 1897 года первый выпуск Словаря под редакцией А.А. Шахматова. О грандиозности шахматовского предприятия красноречиво говорят даже внешние факты: объем всего второго тома Словаря, включившего в себя 9 вышедших до 1907 года выпусков, составляет 1483 страницы, а размер всех вообще его выпусков более чем в 10 раз превзошел объемистое издание “Словаря церковнославянского и русского языка” 1847 года, в то время как гротовская часть Словаря — лишь в полтора раза.

По инициативе А.А. Шахматова Академия наук принимается за подготовку к изданию полных собраний сочинений русских писателей. Не проходит и полутора лет с начала деятельности Шахматова в звании экстраординарного академика, а ОРЯС уже возбуждает ходатайство об избрании его в ординарные академики — столь очевидны были его научные достижения. В Записке о трудах ученого М.И. Сухомлинов признает составление Словаря русского языка неоспоримой великой заслугой. Современники, подчеркивает он, называли Ломоносова натуралистом в языке за тщательность и глубину его лингвистического анализа. Так можно назвать и А.А. Шахматова: с необычайной зоркостью наблюдает он все особенности языка, следит за всеми его тончайшими разветвлениями и на основании строго изученных фактов с крайней осторожностью делает свои выводы.

4 декабря 1898 года в Общем собрании Петербургской Академии наук ученый единодушно избирается ординарным академиком. Старшие его коллеги не помнят другого случая в XIX веке, чтобы в составе академиков был такой молодой ученый.

В 1899 году академика назначают директором I (русского) отделения Библиотеки Академии наук. До прихода Шахматова в течение многих лет посетителей Библиотеки Академии наук неизменно встречала табличка на дверях, извещавшая о том, что библиотека закрыта для посторонних в связи с ее реорганизацией. Новый директор, смотря на книгу прежде всего как на главное орудие просвещения широких масс, сразу же устраняет привилегии в пользовании фондами библиотеки. Теперь в Академическую библиотеку спешат не только ученые, но и преподаватели гимназий и даже студенты. Шахматов добивается открытия при библиотеке специального читального зала для учащейся молодежи. Видя, как тесно становится теперь в помещении библиотеки, он отдает свой директорский кабинет для выдачи книг на дом, и теперь, встречая кого-либо из своих коллег по академии, ученому ничего не остается, как вести с ними деловые разговоры в одном из проходов между книжными шкафами.

По инициативе ученого в библиотеке создаются новые отделы: картографический, иконографический, нотный, отдел отчетов и др. Нет отдела, в деятельность которого Шахматов не внес бы части своих забот. Но ни с чем не сравнимое внимание оказывает директор библиотеки рукописям. В них для ученого важно все: содержание и языковые особенности, форма орнамента и манера изображения, раскраска букв. Сохранить рукописи означает для А. А. Шахматова не только обеспечить ученых бесценным материалом для исследования. Это значит также сохранить первоисточники проявления русской духовной культуры, национальное достояние всего народа. Благодаря такому подходу к рукописям в 1900 году Шахматову удается добиться создания при библиотеке специального Рукописного отделения. Первым ученым хранителем рукописей избирается В.И. Срезневский.

Разделяя беспокойство русского учительства, OPЯС в феврале 1904 года принимает решение об образовании под председательством самого президента академии специальной комиссии для рассмотрения вопроса о русском правописании. Заместителем председателя и руководителем подкомиссии, в обязанности которой вменяется разработка конкретных предложений по упрощению правописания, назначается академик Ф.Ф. Фортунатов.

Об искреннем желании ОРЯС подвергнуть вопрос объективному рассмотрению свидетельствует тщательно продуманный состав комиссии. В нее включается 55 человек, в их числе 16 академиков, 18 представителей высших и средних учебных заведений, 4 представителя педагогических обществ, 9 литераторов (редакторов газет и журналов), 6 представителей министерств и ведомств. Комиссия приглашает в свой состав несколько лиц, заведомо враждебных реформе, дабы добиться объективности в решении. Следует отметить, что и из 16 членов академии однозначно за реформу выступает лишь шесть академиков, среди них Ф.Ф. Фортунатов, А.А. Шахматов, Ф.Е. Корш, А.И. Соболевский, остальные же или против, или ничем не обнаруживают сочувствия к ней.

Старания противников реформы оказали существенное влияние на президента академии. В январском 1905 года письме к Фортунатову князь К.К. Романов пишет:

Грубое попрание права русского человека на просвещение, выразившееся особенно ясно в отношении правительства к реформе орфографии, в откровенном игнорировании действительного попечения об университетах, заставляет сотни русских ученых иначе взглянуть на правительство и его политику. Это возмущение становится настолько сильным, что деятели науки открыто выступают с неслыханным доселе документом, направленным против царского правительства: в начале января 1905 года. 342 ученых составляют и подписывают “Записку”, в которой глубоко анализируют современные нужды русской средней и высшей школы, бросая вызов царскому строю. Среди подписавших ее 16 академиков, в том числе филологи А.А. Шахматов, А.Н. Веселовский, В.В. Радлов, историк А.А. Лаппо-Данилевский, физикохимик Н.Н. Бекетов, ботаник И.П. Бородин, художник И.Е. Репин; 125 профессоров, 201 доцент, преподаватель и ассистент.