Кожевников М.Л.

Про него известно, что ранее он был атаманом Уральского казачьего войска и служил под началом генерала Перовского в Оренбурге, участвовал вместе с ним в Хивинской экспедиции, заслужив всяческие поощрения со стороны начальства за расторопность, усердие, смелость, толковость. Он в полной мере сохранил привычки казачьего атамана, отличаясь любовью к весёлой компании, шумному застолью, солёным шуткам и к лошадям. Сохранилось свидетельство, что в Саратове в губернском правлении, в своём кабинете Матвей Львович Кожевников занимался за конторкой, сидя на богато украшенном казачьем седле — очевидно, вспоминая свою тревожную и прекрасную молодость.

В период управления губернией Матвей Львович снимал апартаменты в доме Шортана на Б. Сергиевской улице, сохранившемся доныне и значащемся под номером 146, по теперешней улице Чернышевского. Как архитектурный памятник начала XIX века дом этот взят под охрану государства, но, увы, пребывает в жалком состоянии по причине нехватки средств на реставрацию. Особенное сострадание вызывает его дворовый фасад, демонстрирующий всю оригинальность и красоту этого сооружения.

О губернаторе Кожевникове сохранились многие отзывы (преимущественно очень короткие) по причине известной причастности его имени к имени Николая Гавриловича Чернышевского.

Не имея “вкуса” к административной работе, но будучи умным и просвещённым человеком и холостяком, Матвей Львович имел потребность в общении с незаурядными и образованными личностями, и формой этого общения частенько становились обеды в его доме, на которые губернатор приглашал всех знакомых и незнакомых людей, показавшихся ему интересными. В числе приглашённых неоднократно бывал декабрист Александр Петрович Беляев, который после сибирской ссылки в конце 40-х — начале 50-х годов работал управляющим имением Нарышкина в селе Пады Балашовского уезда и наездами часто бывал в Саратове. Он пишет о губернаторе Кожевникове: “Это был человек большого ума и с большими познаниями, так что составлял прекрасный материал для министерского портфеля. Остроумный, чрезвычайно приятный в обществе, гостеприимный, гастроном и большой знаток и любитель хорошего вина, которого всегда было изобилие за его столом, так как сам он любил выпить и любил, чтобы гости его пили. Он был очень радушен и гостеприимен, и все приезжающие в Саратов обедывали у него. Помнится, что я у него за обедом видел Н.Г. Чернышевского, сына саратовского протоиерея, тогда еще студента и неизвестного, а впоследствии получившего такую известность своими сочинениями. Днём Кожевников обыкновенно занимался делами, принимал доклады чиновников, разъезжал по городу, а время же обеда было для него временем отдыха. Свободный от бремени правления, он был весел, остроумен, чрезвычайно приятен и увлекателен”. (“Русская старина”, май 1884 г., стр. 314).

С Чернышевским Кожевников познакомился, когда Николай Гаврилович был ещё студентом Петербургского университета и наезжал в Саратов летом на каникулы. Впоследствии знакомство продолжилось в бытность пребывания Чернышевского в качестве учителя словесности в саратовской мужской гимназии в 1851—1853 годах после окончания университета. При всём хорошем отношении юного Чернышевского к губернатору, в котором он видел умного, честного, “премилого и симпатичного” человека, Николай Гаврилович постоянно тяготился этими обедами, от которых, по его признанию, “долго не мог отойти” по причине обилия съеденного и выпитого. Тем не менее близость к губернатору сослужила Чернышевскому добрую службу. Как замечают современники, это дало ему возможность “уехать из Саратова без особой неприятности, ибо тогда уже поднялись против него сплетни”.

Каким же в целом представляется нам губернатор Кожевников? Все отзывы о нём преимущественно положительные, но характеризуют его как доброго малого, рубаху-парня, умного и честного, с которым приятно выпить-закусить и содержательно побеседовать. Упоминается иногда его взбалмошность и несколько повышенная склонность к спиртному. А. Н. Минх в своей рукописи “Жизнь Саратова в 1853 году”, рассказывая о Благородном собрании, пишет: “В буфете или биллиардной часто встретишь мужчину невысокого роста с черными волосами, чёрными, блестящими в другое время, но теперь мутными глазами, со строгим и умным, но теперь неопределенным выражением лица, слегка раскрасневшегося, со звездою во фраке. Его окружают многие, он рассказывает какой-то смешной, остроумный и скандалезный анекдот. Подле него полный брюнет невысокого роста, оба сильно подкутившие”...

И еще свидетельства: “Губернатор Кожевников был холостяк, посещавший только клуб и квартиру управляющего провиантской комиссией — квартиру, известную тем, что оттуда ни один смертный не выходил в нормальном состоянии”. “Сам губернатор был человек благодушный и просвещенный, любил полиберальничать”, “симпатичный, благоразумный и уважаемый губернатор, умевший мирить всех”...

В общем, со стороны приятельского общения портрет Матвея Львовича просматривается достаточно определённо, чего нельзя сказать о его облике как администратора и высшего в крае должностного лица. Есть, впрочем, одна цитата о нем: “Благороднейшая личность, но слишком доверчиво относился к своим подчиненным. Взяточничество процветало всюду, полиция была ненавистна народу...” Это качество вполне вписывается в наше обобщенное представление о Кожевникове, как человеке умном и обаятельном, но деятеле не очень опытном и умелом.

А вообще на голову Матвея Львовича как губернатора свалились немалые испытания. Достаточно упомянуть сильнейшие всплески эпидемии холеры в 1847—1848 годах, когда умерло в Саратове более 10000 человек. Стояла тогда сильнейшая засуха, “жары” доходили до 45° и над городом висело облако “зеленой гари”. Горели при Кожевникове присутственные места, усиливались грабежи на Волге, но ни о каких персональных усилиях или действиях губернатора ни в одном из сохранившихся документов не упоминается. Можно предположить, что держался Матвей Львович во время всех этих напастей мужественно как человек военный, привыкший мобилизовываться в чрезвычайной обстановке. Во всяком случае, в преодолении тяжелых испытаний он себя ничем не скомпрометировал, в противном случае наверняка сохранились бы соответствующие отзывы о его неблаговидном поведении. Будем и мы считать, что с трудностями губернаторства Кожевников справился достаточно хорошо, достойно, почему и предстал перед потомками больше с положительной стороны.

Обстоятельства его отставки и дальнейшая судьба неизвестны. В статье “Саратов в былое время” (“Саратовский дневник”, № 204 за 1888 г.) есть фраза — “губернатор Кожевников царил в Саратове недолго и был сменен вместе с вице-губернатором и всем штатом полиции”. Причиной этого послужило одно скандальное дело, названное “жидовским” — когда в Саратове были совершены убийства двух мальчиков-христиан служившими в местном гарнизоне солдатами иудейского вероисповедания. Высокие инстанции сочли нужным наказать не только непосредственных преступников, сослав их на рудники, но и губернских начальников, отправив их в отставку.

Можно не согласиться с мнением газеты, где говорится о “недолгом” царствовании Кожевникова в Саратове. Матвей Львович просидел здесь в губернаторском кресле (а точнее, на казацком седле) восемь с лишним лет — до 25 июля 1854 года. А это срок согласитесь не малый…

Использованные материалы:

- Семенов В.Н. Начальные люди Саратова. - Саратов: Издательство "Надежда", 1998.