География История Экономика Образование Культура Личности

Братья Никитины


“Я рос в большом провинциальном городе, где цирк бывал только летом — это был цирк братьев Никитиных в Саратове. Этот летний цирк стоял на торговой базарной площади — яркий, необычный, удивительный, раскрашенный, с необыкновенно торжественной и бравурной музыкой, доносящейся изнутри, со взрывами аплодисментов и дружным хохотом зрителей, с рычанием львов и выстрелами шамбарьера, с клоунскими репризами, которые расходились на другой же день по всему городу.

Одни цирковые плакаты чего стоили! Какие на них были изображены усатые силачи, увешанные сотнями медалей, какая у них чудовищная мускулатура, какие красавицы в коротких юбках, в сапогах со шпорами, с револьвером в руке и с хлыстом в другой клали голову в разинутую пасть разъяренного льва! И наездницы были такими же красивыми, как красивы были их лошади.

За стенами цирка начинался волшебный, нереальный и прекрасный мир, таинственный и влекущий к себе”,

— вспоминает в своих записках народный артист СССР Борис Бабочкин, создатель образа легендарного героя гражданской войны Василия Ивановича Чапаева. И далее выдающийся мастер сцены и экрана отмечает, как сильно влияли на формирование его первых художественных впечатлений “эти ни с чем не сравнимые ощущения циркового искусства”.

“Я вспоминаю замечательных дрессировщиков, жонглеров, фокусников, акробатов, клоунов, и меня охватывает чувство благодарности к этим людям, так ослепительно блиставшим тогда на фоне серой, скучной, однообразной жизни провинциального губернского города.

Я думаю, что в моей любви к театру виноват и цирк, который ошеломил меня своей праздничностью, яркостью, своим волшебством”.

Это волшебство и праздничность цирковых спектаклей, которые оказывали на зрителей столь глубокое эстетическое воздействие создавалось талантом братьев Никитиных, уроженцев Саратова, даровитых режиссеров-постановщиков и разносторонних артистов.

Дмитрий Александрович (1835—13.01.1918), Аким Александрович (1843—21.04.1917) и Петр Александрович (1846—20.08.1921) Никитины живут в благодарной памяти потомков как основатели русского стационарного цирка, который слагался в острой борьбе с иностранными антрепренерами, повсеместно заполонившими “зрелищный рынок” России.

Сыновья крепостного, работавшего по оброку шарманщиком, они с детства “газировали” с отцом. Никитины начинали свой путь как уличные комедианты, выступая в балаганах, а закончили владельцами нескольких стационарных цирков. Отнюдь не идеализируя предпринимательство крупных собственников, нужно вместе с тем трезво оценить все то положительное, что было в их созидательной деятельности, главным содержанием которой явилось становление и развитие циркового дела в России на сугубо национальной основе. Никитины сами были плоть от плоти народа, и потому им не нужно было разгадывать вкусы, привычки, запросы зрителей, в основном городской бедноты и крестьян, приезжавших на ярмарки. Русский профессиональный цирк, таким образом, нес в себе черты народности, формировался как самое демократическое искусство.

Никитины первыми сделали прорыв в этой, казалось бы, неприступной цитадели иноземцев. Долголетняя борьба, в которой они поначалу гораздо чаще испытывали горечь поражений, чем радость выигранных боев, окончилась полной их победой. С братьев Никитиных началось становление самосознания русских цирковых артистов. И это явилось едва ли не первостепенным итогом деятельности учредителей национального цирка. Подобно тому как “русский свет” саратовца Яблочкова ярко осветил путь целой плеяде изобретателей, так и русский цирк братьев Никитиных проторил дорогу другим смельчакам. Своим примером эти первопроходцы оказали положительное влияние на развитие циркового дела в России, открыли путь, на который следом за ними ступили многие предприимчивые русские антрепренеры.


Долгое время цирк в России носил подражательный характер. Подобно многим нашим искусствам в период их становления, он развивался с оглядкой на западные образцы. И чтобы на манеже утвердилась подлинная национальная самобытность, необходимо было время, накопление мастерства и опыта, а главное — поддержка общества.

В обществе в силу диалектических факторов в определенный момент рождается потребность иметь свое самостоятельное искусство, кровно близкое народу. Эта потребность — следствие крутого подъема самосознания демократических кругов. Из всех видов тогдашних сценических искусств цирк был для простолюдинов самым доступным, самым понятным. И Никитины, хорошо осознавая это, добивались расширения национального циркового дела по всей России, о чем свидетельствуют сохранившиеся документы. Вот строки из прошения киевскому губернатору от 1 мая 1899 года. Братья добиваются разрешения построить цирк на углу Николаевской и Новой улиц:

“...устройство цирка в городе Киеве само по себе представляется весьма желательным по многим причинам чисто материального и нравственного свойства. Цирковые представления являются развлечением, по цене своей доступным значительной массе среднего класса и малосостоятельного населения и, как это замечено и может быть констатировано, охотно посещаются преимущественно в предпраздничные и праздничные дни массой той части населения Киева, которая за неимением такого рода доступного по его средствам развлечения и зрелища проводит то же время в трактирах и притонах худшего направления, где ими затеваются ссоры, драки и ножевые расправы”.

Нельзя назвать какую-либо определенную дату, с которой цирк Никитиных наконец-то сделался подлинно русским. Приглашать иностранных артистов они будут по-прежнему (и платить им гораздо больше, чем своим). Сохранились “рапортички” актерских ставок. Нелишне привести одну из них. Дрессировщик слонов Томсон получал три тысячи пятьсот рублей в месяц, тогда как лучший наездник Н.Л. Сычев — лишь сто рублей, а танцорки — по пятьдесят. Да, как предприниматели Никитины отдавали себе отчет, что артистическими силами лишь своих соотечественников коммерческого успеха не добиться. В то время еще не сложилась профессиональная база: в России не было в достаточном количестве мастеров высокого класса, чтобы конкурировать с иноземцами. Но они же как творцы были глубоко озабочены созданием истинно русского цирка.

В пору своей духовной зрелости Никитины серьезно задумывались над художественной сердцевиной русского цирка, над его внутренней наполненностью.

Идея придать цирковому зрелищу истинно русский характер становится отныне главным содержанием их творческой деятельности. Психологически они были подготовлены к такой высокой дели. Кто знал жизнь трудовых масс лучше них, вросших всеми своими корнями в родную почву! Для практического решения этой задачи у них была хорошая основа: выступления народных песенников, соленый юмор балконных комиков и рассказчиков, забавные фортели куплетистов, радостное веселье балаганов и звонкий мир пестрых ярмарок — все это глубоко врезалось в память братьев Никитиных. На том, собственно, они и выросли. Это дало им глубинное понимание русского характера и послужило фундаментом, на котором будет зиждиться здание национально-самобытного циркового искусства.

В народном фольклоре, в песнях и юморе соотечественников искали саратовские первопроходцы краски и мотивы, из которых сложился бы цельный образ русского цирка. Сходно с тем, как из отдельных разноцветных стеклышек, подобранных умелой рукой тон к тону, оттенок к оттенку, составляется целостный рисунок на витраже, так и на арене: находка к находке, деталь к детали складывалась общая картина художественной жизни русского цирка. Складывалась из отдельных творческих озарений, из проб, экспериментов, складывалась из танцевальных заставок, музыкальных решений, клоунских сценок, новых номеров и обретала свое национальное лицо.

Одержимость одной идеей психологи называют замотивированностью. Никитин-режиссер был замотивирован на поиск новых путей в своем искусстве. Горячо, страстно, с напряженными усилиями мысли, непрестанно и всюду — дома, в цирке, в поезде — искал Аким Александрович оригинальных решений в духе национального своеобразия. Вероятно, в одну из таких счастливых минут и родилась прелестная интермедия “Камаринская”. В ней специально выдрессированная лошадь по кличке “Барин” плясала под веселую дудку Ивана-дурака “Камаринскую”, плясала, казалось, вдохновенно, с огоньком. Любителям конного цирка и спорта знаком аллюр “пиаффе”. “Барин” настолько искусно пиаффировал, так изящно вскидывал ноги, что создавалась полная иллюзия танца. И в особенности, когда “Камаринскую” подхватывал оркестр. Интермедия долго продержалась в клоунском репертуаре в качестве “гвоздя”.

Замотивированные на поиск братья Никитины находили свое добро повсюду: там дирижер подсказал использовать для группового комико-акробатического номера зажигательную “Пляску скоморохов” из “Снегурочки” Чайковского, тут придумали для бенефиса старшего брата “Карусель”, которую тот держал на плечах, а вокруг девушки водили хоровод. В газетной заметке тех лет читаем:

“Молодеческая удаль русского богатыря в окружении пестрых сарафанов являла собой живую картинку праздничного народного гулянья на Семик, и мнилось, будто все мы отсюда отправимся на реку пускать по течению венки...”

На страницах блокнотов А.А. Никитина, относящихся к этой поре, рассыпаны черновые заметки, чаще всего писанные сокращенно: “Ком. № на мот. п-ни “Бы тещ. 7 зят”. Не сразу и догадаешься, в чем тут дело. Лишь когда пороешься в программках да поговоришь со старыми артистами, расшифруешь запись: комический номер на мотив народной песни “Было у тещи семеро зятьев”. Блистательная находка! Но тем временам довольно дерзкий режиссерский замысел: оживить известную шуточную песню, решить ее в образной форме, средствами цирковой выразительности. В этом забавном номере, а точнее сценке, жонглерско-акробатические трюки, пантомима и пластика становились как бы зримой речью. Семерых зятьев играли акробаты и жонглеры, а тещу — тучный “плечевик” — нижний Гусев. В женском обличье: в длиннополом капоте с подложенным пышным бюстом, в рыжем парике и белом чепце — он был бесподобен. Теща ловила на свои могутные плечи зятьев и ловко перебрасывалась с ними блинами и сковородками. По воспоминаниям очевидцев, сценка была полна жизнерадостного веселья и пользовалась большим успехом.

Петр Никитин в одном из своих писем обмолвился:

“Мы добивались [того], чтобы после нашего представления у публики возникало чувство национальной гордости”.

Братья Никитины первыми противопоставили иностранному стилю, господствующему на арене, русский стиль, опирающийся на знание особенностей своих соотечественников, на их слагавшиеся столетиями вкусы, привычки, уклад жизни. Они упорно насаждали в цирковом искусстве тот стиль, который позднее иностранные импресарио будут называть русским. Следует учитывать, что “русофильство” Никитиных было своеобразной данью времени — того времени, когда в России резко обозначился рост национального самосознания, охвативший все слои русского общества.

Верные своему принципу чутко и оперативно отражать на манеже веяния того времени, гибко откликаясь на тогдашние умонастроения, Никитины начали, как сказали бы сегодня, кампанию насаждения на манеже национальных форм. Подобного же рода активные поиски национального стиля, обусловленные тогдашней общественной потребностью, были присущи и другим областям художественной жизни России — литературе, изобразительному искусству, музыке, архитектуре, градостроительству.


Строительство цирков, которое братья Никитины вели до конца своих дней, является, пожалуй, главным, определяющим в их многогранной деятельности. Строить в особенности любил Аким Александрович. Запах свеженапиленных досок и веселый перестук топоров радовал его и возбуждал. Постоянно имея дело с плотницкими артелями, еще когда во множестве ставил в городах балаганы, Никитин хорошо изучил название всех инструментов, знал профессиональный жаргон строителей.

“Строить” — этот глагол, казалось, был самым употребительным в его речи. За свою долгую жизнь он возвел несчетное количество самых различных сооружений, строил для хозяев и строил для себя, строил балаганы-халабуды, как говорится, на живую доску, строил балаганы-театры, строил из “лапши”, то есть из разбитых ящиков и бочек, словом, из всякого хлама, строил дощатые цирки, строил лубяные — из тонких пластин липового луба, строил засыпные, один раз в Чистополе соорудил даже цирк-мазанку.

Во все вникающий, способный подхватить мысль собеседника на лету, он постоянно держал под своим зорким глазом весь участок работ. При себе носил большой овальный, будто сплюснутый, фаберовский карандаш, который именовался плотницким. Им было удобно, объясняя мастерам, как и что нужно сделать, наскоро набрасывать прямо на досках уточняющий рисунок или схематичный чертеж.

Теперь, когда счет уже велся на тысячи, было самый раз строить не временные сооруженьица на сезон-два, как в Туле, Курске, Рязани, Одессе, Киеве, Харькове, Симбирске, Ярославле, Твери, а солидно и добротно, на века. И первый город, куда устремился взор опытного предпринимателя, был Нижний Новгород.

Знаменитая Нижегородская ярмарка поражала торговым размахом и заманчивыми перспективами легкого обогащения еще современников Пушкина: “...всяк суетится, лжет за двух, и всюду меркантильный дух”. Ныне же эта ярмарка собирала всю деловую Россию и, словно магнит, притягивала к себе зрелищных предпринимателей всех рангов.

Братьям Никитиным еще до приобретения шапито удавалось поставить здесь свой балаган, затем трижды арендовали они участок для “устройства цирка, обтянутого холстом”. И вот настало время прочно обосноваться в каменном стационаре.

Долго Аким Никитин и его управляющие ходили вокруг да около: высматривали, прощупывали обходные пути, и, наконец, 29 августа 1886 года, размягчив твердые сердца чиновников и обскакав всех конкурентов, Аким Никитин вышел из ярмарочной конторы ликующий и счастливый: в нагрудном кармане лежал документ, по которому отныне в его распоряжение поступало триста двадцать квадратных саженей казенной земли на самом бойком месте ярмарки по Старо-Самотечной площади в конце Нижегородской улицы. И уже менее чем через год — 19 июля 1887 года — в новом колоссе состоялось первое представление “Большого русского цирка братьев Никитиных”.

Открытию предшествовал пышный традиционный молебен.

“Арена цирка была застлана ковром, на нем были поставлены столы... Духовенство приехало на молебен с иконой, которая была поставлена посредине манежа”, — читаем в воспоминаниях очевидца. Присутствовало, разумеется, и начальство, н знать, н пристав, и другие полицейские чины. Мемуарист продолжает: “Все помещения цирка окропили “святой водой”. После молебна все приглашены были “на пирог” и рюмку водки...” И еще одно свидетельство, на этот раз юного нижегородца, в будущем популярного мастера эстрады: “В центре Самокатов, этого царства самых диковинных зрелищ, возвышалось каменное здание, на котором между двух красивых конских голов... располагались тяжелые торжественные буквы: “Цирк братьев Никитиных”. Попасть в это красивое, трепещущее разноцветными флагами здание было нашей мечтой”.

Всеобщий “меркантильный дух”, веющий над ярмаркой, захватил и Никитиных. Увидев, сколь доходно содержание здесь всяческого рода заведений, они стали, как говорится, раздувать кадило. Истые дети “века предпринимательства”, подгоняемые коммерческим зудом, Никитины лихорадочно застраивают весь свой участок кирпичными помещениями, чтобы налево и направо сдавать в аренду: “павилионы для торговли пивом и содержания буфета”, “пристройку под трактирное заведение”, “лавки в тринадцать растворов, находящиеся при здании цирка” и павильон “сбоку цирка для синематографа и дивертисмента”.

Затем последует каменное здание в Тифлисе. Место здесь также было выбрано очень выгодное — в центральной части города, на Голованиевском проспекте. После Тифлиса — Баку. В этот город Никитины наезжали издавна. К их прибытию пароходом — после гастролей в Астрахани — управляющий уже успевал поставить шапито. Было это, впрочем, хлопотно и накладно. И Аким Александрович, поскольку интерес к цирку возрастал, решил строить здесь стационар. А возрастал интерес потому, что этот многонациональный город развивался с поражающей стремительностью. Лишь численность рабочих нефтепромыслов в то время составляла более тридцати шести тысяч человек. Революционно настроенный бакинский пролетариат тянулся к культуре — цирк был одним из любимых видов искусства.

Пятого мая 1904 года А.А. Никитин подписал в конторе бакинского нотариуса С.В. Билинского контракт на аренду участка земли, принадлежащего Ага-беку Сафаралиеву, размером в 560 квадратных сажен, сроком на двенадцать лет, по цене три с половиной тысячи в год. Через несколько месяцев цирк Никитиных на углу Торговой и Морской начал давать представления. Вскоре, однако, здание сгорело, и на том же месте Никитин с удивляющей быстротой возвел каменный цирк-театр.

Никитинская труппа приезжала сюда дважды в год — зимой и весной — на рождественские и пасхальные праздники. Долго не задерживались: представления давались с 20 декабря по 20 января и “со страстного четверга”, как сказано в контракте, “по 2-ое мая”. На остальное время года помещение сдавалось под театральные постановки. (Просуществовал в Баку цирк Никитиных до осени 1916 года.)

 

 

И последний цирк — Московский, грандиозное по тем временам сооружение,— лебединая песня Никитина-строителя.)

 


Пример Никитиных послужил могучим толчком для других русских предпринимателей. Многие поняли, что успешно вести дело можно и не под иностранной вывеской. И вот уже Тюрин, Федосеевские, а следом и Злобин ставят в рекламе: “Русский цирк”. Бондаренко объявляет гастроли “Первого казачьего цирка”, Мирошниченко — “Украинского цирка”, Горец — “Первоклассного славянского цирка”, а Стрепетов — “Большого сибирского”. Во главе “Русского цирка” гастролирует по Европе и Матвей Бекетов, бывший ученик Никитиных. Два сезона “Русский цирк” Бекетова провел даже в самом Париже, этой Мекке цирковых артистов.

По всей Российской империи вплоть до глухих окраин одно за другим вырастают цирковые здания. Дрессировщик лошадей Бескоровайный поставил зимний цирк в Керчи; клоун-дрессировщик Юпатов — в Ташкенте; велофигуристы братья Ефимовы — в Тифлисе (после того как сгорел никитинский цирк); разносторонний артист Жорж Есиковский — в Баку; семья акробатов Павловых — в Архангельске; балалаечник Камухин — в Омске, Красноярске, Иркутске, Екатеринбурге — все эти цирковые директора пошли от никитинского корня.

К этому перечню (далеко и далеко не полному) прибавим еще и стационары, возведенные людьми, желающими выгодно поместить свой капитал. В Киеве аристократ Крутиков, любитель лошадей, выстроил двухэтажное здание “Гиппопалас” (Конный дворец); в Самаре — рыботорговцы братья Калинины, в Воронеже — купец Попов, в Екатеринодаре (ныне Краснодар) — лесоторговец Шахов. Дело выгодное, и число коммерсантов-цирковладельцев росло: в Ростове, Астрахани, Николаеве, Ашхабаде. Словом, всех и не перечислишь.

В первое десятилетие нового века начали выходить в свет профессиональные журналы артистов цирка и варьете (так называли тогда эстраду) — “Орган”, “Сцена и арена”, “Артистическое справочное бюро”, “Цирк и варьете”. На их страницах публиковались списки действующих цирков, место работы и фамилии владельцев. Сопоставляя данные по годам, видишь, что пик предпринимательства приходится на 1909—1911 годы. Именно в это время функционировало наибольшее количество зимних и летних цирков.

Все это самым положительным образом отозвалось не только на быте артистов, но и на творческом процессе циркового искусства. Люди цирка получили много теплых площадок для работы, удобные гардеробные, оборудованные конюшни. Труппа находилась в одном городе более продолжительное время, меньше приходилось кочевать, меньше уходило времени на дорожные сборы, а, следовательно, появилась возможность заниматься непосредственно профессиональным совершенствованием. В этом смысле строительство новых цирков, безусловно, было прогрессивным явлением.

Именно в эти годы заметен наибольший подъем художественного уровня программ и номеров. Резко увеличилось количество и качество крупных цирковых постановок с использованием технически сложного оборудования, а также бассейнов для водяных феерий. Никитины, впрочем, и здесь держали первенство.


...Прошли годы. На цирковом манеже блистают новые артисты, афиши называют новые имена. Сила современного циркового искусства как раз в том и состоит, что оно умеет соотносить настоящее с прошлым и делает это не механически, а творчески.

Сегодняшний манеж наследовал у старого никитинского цирка не построение номеров, не форму трюков и даже не его стилистику, он взял более глубинное — сам дух этого искусства, его национальный характер — его благородную красоту и романтику, его жизнерадостный смех и неподдельное веселье, молодеческую удаль, лихость, увлеченность, истоки которого в народных празднествах с потехами скоморохов.

По исполнительской технике, по художественному совершенству нынешние артисты цирковой арены недосягаемо далеко ушли от тех, кого контрактовали братья Никитины. Однако не стерлась, живет и будет жить всегда глубокая общность, тот национальный дух, которые привнесли в цирковое искусство братья Никитины, славные основатели Русского цирка.

Использованные материалы:
- Славский Р. Братья Никитины. - М.: Искусство, 1987.